— Я бы выразился не столь неучтиво, — признался Элшафр.
— Выразись учтиво.
— Милорду простительно не разбираться в магии.
— Угу. Простительно. Ну так выдвигайте свои идеи! Моя — прервать связь экранов с опорой. Несколько залпов — и посмотрим, что получится.
— Прошу прощения?
— Имею в виду: целить не по щитам, а по земле у основания щитов.
Мои люди переглянулись с ужасом во взглядах.
— Но тогда выстрел срикошетит выше, чем раньше, в середину или верхнюю кромку стены, где защита от магических атак несколько слабее.
— Ну так ведь может и не срикошетить. Как полагаете, господа?
— У нас едва ли есть основание рассчитывать на такую удачу.
— Ладно. Готов обсудить вопрос в компании более просвещённых людей и за столом. Обед ещё не готов?
— Готов, милорд. Куда прикажете подать?
— В кабинет, — процедил я. — И ничего, если я не стану переодеваться, натягивать белые перчатки и воротничок?
Мне вдруг до ужаса захотелось в прошлое. Нет, дело было не в тоске по юности, оставленной далеко за горизонтом, живой лишь в воспоминаниях, дурной, как полуторамесячный щенок. Я совсем не желал бы туда вернуться. И обстоятельства жизни в начале моей карьеры имперца не всегда были идеально-благополучными. По здравом размышлении куда приятнее нынешнее стабильное положение, предсказуемое, как само воплощение порядка.
Но прежде я не был отделён от остальных незримой, однако надёжной стеной. Теперь я пребывал в каком-то ином, чем они, мире. И окружающие, кстати, осознавали это намного лучше, чем я сам. Они же и возводили её. Так, наверное, чувствовали себя римские или китайские императоры, почитаемые, как боги. Только они, в отличие от меня, либо рождались для этого, либо вполне представляли себе, на что идут.
А я окунулся в чужую жизнь с налёта, всё время помня о другом бытии, имея неподходящие привычки и неуместные желания. И какого фига в годы увлечения Дюма и Саббатини, а вернее, их произведениями, я так жаждал хоть на пару часов ощутить себя настоящим графом или там каким-нибудь высочеством? То есть жаждать-то можно, а вот входить в реальность с уверенностью, что она будет безупречно соответствовать мечтам — опрометчивый и наивный шаг.
В глубине души я ожидал совершенно другого, чем то, что в действительности принёс мне титул. И если бы ещё семья не оказалась именно такой, какую я всегда желал, имел бы множество поводов почувствовать себя несчастным.
— Пойдёмте, ребята, поужинаем.
Стол, накрытый в кабинете, мог поразить воображение даже имперского представителя высшего света, особенно если учесть обстоятельства. Я собрался было грозно вопросить, какого фига в список припасов, поставляемых в крепость, которая готовится к осаде, входят лобстеры и черепаховое мясо, белая и чёрная икра, раковые шейки и устрицы, соловьиные язычки и паштет из печени дроздов, трюфели и бог знает что ещё, но плюнул. Хорошо хоть, никто определённо не ожидает, что мы будем угощаться, соблюдая все церемонии, как на приёме в императорском дворце. Слуги даже подали полоскательницы — хотите, мол, господа, так ешьте руками.
Поэтому я с удовольствием и без особых церемоний за хвост утащил к себе на тарелку одного из фаршированных лобстеров и взялся за него всей пятернёй. А что? Война, и мы, считай, в боевом походе. Наворачивая тартинки с устрицами и розами из полосок мраморной свинины, залезая пальцами в салат со спаржей, омлетом и ветчиной, я чувствовал себя настоящим солдатом, который плевать хотел на условности.
Разговор сперва тёк размеренно и отвлечённо, вполне в тон яствам и обслуживанию — по-светски, ни о чём. Потом мы всё-таки не выдержали, перешли к обсуждению насущных вопросов и мигом забыли о том, что едим. Я веселил всех своими суждениями о магии. Однако даже тогда, когда не вмешивался, беседа на эту тему явно вела в тупик. Идеи были, но их обговаривали вяло и едва ли сами верили в их разумность, а потому охотно соглашались отказаться от них, едва кто-нибудь высказывал хоть одно возражение.
Один я упорствовал, как настоящий фанатик. И не потому, что был уверен в своей правоте. Какая уж тут правота, если о магии я знал примерно столько, сколько в Империи о ней может рассказать десятилетний сын водоноса или там лесоруб, которому на магию положить с прибором? Но меня выводила из себя пассивность моих людей. Да, положим, они вполне объективно полагают, что с ситуацией пока сделать ничего нельзя и надо ждать, когда ключ подберут маги-специалисты.
Но ждать этого можно очень долго. К тому же, если выход будет найден, Ледяной замок не сможет сообщить нам отгадку. Больше у нас нет возможности с ними связаться. Может быть, связь восстановится, но надеяться на это наивно. Так что делать? Только искать выход самим. И как-то шевелиться, шевелиться и проявлять инициативу, чёрт возьми! Изобретать способы.
— Не так это просто.
— Разумеется. Именно поэтому придётся идти путём проб и ошибок.
— Иные ошибки могут стоить нам слишком дорого.
— Да ладно, с чего же ты решил, что враг поставил экраны в том числе и на почву? Зачем ему это делать?
— Но с чего милорд решил, что нарушение естественного покрова как-то повлияет на состояние экранов?
— Ну а в самом худшем случае что произойдёт-то? Ну останутся экраны стоять, там мы сможем проковырять ход под ними.
Мои уже слегка подвыпившие собеседники не удержались от смеха. Я тоже заулыбался.
— Милорд считает, что магическая стена неотличима от обычной каменной. Под которую можно подкопаться? Потому-то мы и считаем бесполезным целить ниже — система просто распространится на освободившееся пространство, и магический удар срикошетит в стену.
— Но можно же попробовать. Слушай, Элшафр, обещаю, что если ничего не выйдет, я отстану и больше не буду навязываться умным людям со своими дурацкими идеями. Прикажи-ка привести войска в боевую готовность — вдруг Манджуд окажется прав.
— Если мы разрушим собственную стену, войска нам не помогут.
— А почему бы не поставить уровень энергий на половину? Нам же не нужно сокрушать магическую преграду. Достаточно сыграть в кротов.
— Что ж, — усмехнулся Элшафр. — Раз милорд настаивает, так и будет сделано. Три-четыре облегченных залпа по скалам, надеюсь, не принесут серьёзного вреда нашим стенам.
Покончив с десертом, мы снова поднялись на орудийную площадку. Солнце ещё светило вовсю, но в воздухе уже чувствовалось приближение вечера — намёк на сгущающуюся прохладу, предчувствие вечерней полумглы, багряной, как умирающее пожарище. Не самое подходящее место для атаки, но тем и лучше — никто не будет ожидать нападения вечером, на ночь глядя. Вон вдалеке видны искры костров, крохотные, как булавочные головки — осаждающим, наверное, готовят ужин.
