— Нет, — ответил я честно. — Так и предполагал, но не думал, что признаетесь. Вашему императору хвала за дальновидность и смелые решения.
Она напомнила скромно:
— Он и ваш император, кстати. Но это так, к слову. Ой, мне пора по делам, милый Ричард!.. Но все-таки с легитимностью поосторожнее, можно обжечь пальцы…
Она отступила в сторону, очаровательно улыбнулась и ушла в стену, а улыбка еще оставалась в воздухе, словно и Бабетта среднечеширской породы.
Сердце мое заколотилось чаще, я подошел и обозленно пощупал стену. Твердый холодный камень, даже не нагрелся, сволочь. То ли иллюзия, а сама Бабетта в двух шагах хихикает над моим глупым видом, то ли достаточно мощное колдовство, которое не по зубам какому-то там эрцгерцогу.
Во дворе празднично от богато украшенных повозок, кони все с султанами, упряжь блещет серебром, в конюшнях мест нет, у коновязей лошади все под такими роскошными попонами, что глаз не отвести, а гости все прибывают.
Весть о возвращении майордома из почти покоренного Гандерсгейма достигла и самых отдаленных земель королевства. Лорды прибывают на обязательный праздник и торжество, что закончится пиром, танцами в главном зале и на свежем воздухе, состязаниями в стрельбе из лука и гуляниями в королевском саду.
Я появился, когда в расцвеченном флагами и яркими полотнищами материи зале уже гремит музыка, вдоль стен столы с яствами, кто-то уже сидит и жрет, а в центре женщины вышагивают под музыку не чинным строем, а в самом деле танцуют, даже пляшут, это же Сен-Мари, а не строгая Армландия, здесь в ходу вольности и адюльтеры, смеются и хохочут, хотя, конечно, до таких непристойных танцев, каким будет вальс, еще далеко…
Как и положено, я сел в тронное кресло, улыбался милостиво, иногда кивал, иногда позволял себе небрежный дружественный жест, но не слишком, а то сразу нарушится некое равновесие в придворной иерархии.
Кстати, о равновесии, вроде бы и недолго отсутствовал, а новых лиц многовато. Хотя и не моей светлости это дело, но навести справки надо о каждом. При дворе не бывает мелочей.
Танцуют довольно легко и вольно, но женщины своей группой, а мужчины на некотором расстоянии выплясывают перед ними, хорохорясь и показывая, какие у них плечи, морды, и старательно втягивая отвисающие животы.
Барон Альбрехт наклонился к моему уху:
— Ваша светлость, не хотите ли принять участие?
— В чем?
— В веселии, сэр Ричард.
— Дык я веселюсь!
— Я имею в виду, в танцах.
Я посмотрел на чинно танцующих, поморщился.
— Боюсь, мой танец покажется здесь чрезмерно… благочестивым.
Он посмотрел на меня с некоторой странностью во взоре.
— Благочестивым?
— Ну да. Разве не благочестие мы принесли в эту погрязшую в грехах страну?
Он пробормотал:
— Да, конечно. Хотя мой дед как-то говорил, что необязательно самим есть то, что подаешь другим.
— Ваш дед был циник и распутник, — сказал я строго. — Разве не так?
Он взглянул несколько смущенно:
— Вообще-то он кончил плохо, вы правы. Но прожил весело.
— Мы не чернь, — напомнил я, — только она жаждет бездумно веселиться с утра до вечера, а о великом думать не желает и не умеет. Так что эта… веселитесь, барон. Меня не надуете насчет своего танцевания.
Он мрачно усмехнулся.
Среди молодых девушек я заметил одну, раньше не видел при дворе, яркая, хоть и с очень бледным лицом, зато густые черные волосы, перехваченные узкой красной лентой, пурпурные губы, изящной формы нос и рот, красиво и смело вычерченные брови, стройная фигура, полная уверенности и достоинства…
Я тихонько спросил у сэра Жерара:
— Это кто?
Он проследил за моим взглядом, нахмурился.
— Наверное, зря ее сэр Теренц пропустил… Я бы точно закрыл перед такой ворота.
— Почему?
— Это леди Глория Ваттер, — произнес он.
Я сказал сварливо:
— Думаете, я всех баб знаю?
— Вы даже слуг помните по именам, — ответил он хмуро.
— Так то слуги, от них польза.
— Леди Ваттер, — сказал он тихонько, — из четырех дочерей графа Финлэйна Дугласа была самой умной, всех видела насквозь и не упускала случая это показать. Из-за ее высокомерия и язвительности ее старались избегать, чтобы не стать мишенью острых насмешек. Однажды расчихалась, но никто не пожелал ей здоровья…
Я спросил тупенько:
— Невежливо, но… что тут такого?
Он посмотрел на меня с жалостью.
— Ваша светлость, у нас, как и везде, если девушке на три чиха не сказать хотя бы раз «Будь здорова!», то ее берет в жены злой гном из племени леприконов.
Я пробормотал:
— Добрые вы…
Он спросил:
— Правда?
— Ну да, — подтвердил я, — хотя бы гномы, но берут? А у нас в срединном такие чересчур умные остаются старыми девами. И не дают потомства. Так мир становится лучше и добрее.
Он зябко передернул плечами.
— Жестокое у вас общество.
— Да, — согласился я, — а леприкон… он как?
Сэр Жерар пожал плечами.
— Ну, трудно сказать… Если раз в год отпускает в мир людей… наверное, добрый?
— А она может не вернуться? — спросил я.
Он посмотрел в недоумении:
— Как это? Она ж замужем.
— Ну да, — пробормотал я, — ну да, разводы не предусмотрены. Здесь, чтобы развестись, рубят головы, как Генрих VIII своим женам. Тоже вариант экономии на адвокатах и разделе имущества… Мне кажется, она выглядит неплохо?
— Да, — согласился сэр Жерар. — Говорят, если обживешься, то и в аду неплохо. А настоящая женщина должна уживаться и с леприконами. С нами же уживаются?
— Да, — согласился я, — мы еще те леприконы… всем леприконам леприконы. Пойду-ка представлюсь. Все-таки я должен быть радушным ко всем… существам.
Леди Глория Ваттер ощутила мое приближение, обернулась, присела в поклоне.
— Леди Глория, — произнес я.
— Ваша светлость, — ответила она чистым ясным и в то же время слегка насмешливым голосом, в котором слышится подтекст: да-да, знаю, куда смотришь и что со мной проделываешь мысленно, но я даже не ударю, все вы такие…
— Надеюсь, — сказал я, — вам понравится при этом дворе, леди Глория.
Она спокойно смотрела мне в глаза, что-то в аристократическом лице от вечности и неспешного движения галактик, а в глазах настоящее звездное небо.
— Возможно, — ответила она контролируемым голосом, — а что, в нем нечто особенное?
— Не знаю, — признался я, — но вообще-то должно быть. Мы же гнусные захватчики с Севера, а я вообще отвратительный узурпатор королевского трона. У нас все не так!
