Я нахмурился.
— Пусть подберут слюни. Земли герцога слишком обширны, чтобы ими владеть одному человеку. Мне вовсе не нужны магнаты, что возгордятся и начнут оспаривать мои ценные и даже ценнейшие указания. Те земли разделю, как поступили с Турнедо. Тоже на четыре части… а то и на больше.
У Гиллеберда прекрасные карты не только Турнедо, но и соседей, что просто восхитительно, я сделал бы то же самое. Вечно Зеленый Лес обведен красной чертой, что-то затевалось, да я остановил намеченное…
Кроме Эльфийского Леса на землях Турнедо еще и Орочий Лес, хотя значительная его часть в Шателлене, и почти половина в Армландии, а на земли Турнедо заходит самым краешком. Правда, троллей, что жили в том лесу, я сумел передвинуть Гиллеберду прямо в самую середину земель, уж и не знаю, как он с ним справлялся, и как там сейчас…
Что еще тревожит, полная неизвестность в отношении императора Карла. Как-то слишком уж внезапно он исчез, словно Аттила, чьи ужасающие орды ввергли всю Европу в панику, но когда умер на пиру, не осталось ни клочка земель как завоеванных, так и родных, не осталось даже гуннов, что вообще непонятно.
После смерти Александра Македонского империя тоже распалась, исчезла, но хотя бы при его короткой жизни была единой, этот же Карл называл себя императором лишь потому, что победно шел со своими ордами через королевства одно за другим, оставляя сожженные города и обгорелые трупы на улицах, но подлинной империи так и не создал.
Однако о нем нужно узнать побольше. Вольно или невольно распространяя свое влияние на северные земли, опасно рискую вскоре упереться в его владения, а такого соседа могу пожелать только врагу…
В Савуази довольно быстро наладилась прежняя жизнь, тем более что я из-за скудости карательных ресурсов не решился бы на какие-то крутые меры и усиленно поддерживаю слухи, как безмерно чту хозяйственное умение Гиллеберда, и ничего менять не собираюсь.
Верховные лорды Вигфрид и Аттельстан вернулись в свои земли, Каспар послал туда соглядатаев, но те сообщили, что герцоги не собирают войска, не советуются с другими лордами, а просто мрачно пьют и убивают время на охоте.
Королевство затихло, еще не веря, что все кончилось, а я послал еще двух гонцов: одного в Армландию с требованием прислать побольше войск в покоренное королевство, а второе — Барбароссе с выражением сыновьей любви и признательности, а еще напомнил, что мне, как коннетаблю королевства Фоссано, не помешало бы два-три полка тяжелой конницы на всякий случай, я не трусливый, просто осторожный, Ваше Величество…
Каждый день приходится проводить приемы: лорды съезжаются, приносят клятву верности, а я в свою очередь обещаю соблюдать их права, защищать и представлять их интересы, а также — самое главное! — подтверждаю их права на владение их нынешними землями.
По вечерам с легкой руки особо активных женщин устраиваются балы, все наши лорды и даже мелкие военачальники приходят, а со стороны турнедцев — наиболее знатные и родовитые из живущих в городе.
Правда, начали приезжать и дальние. Сегодня я вел прием, милостиво раздавал награды и обещания наград, подтверждал, в какой-то момент церемониймейстер объявил торжественно:
— Герцогиня Ванесса Каденусская!
Имя вызвало ассоциацию с чем-то ненастоящим, потом вспомнил, что ряд женских имен — типа Стелла, Памела, так же как и это вот Ванесса — придуманы авторами баллад и поэм, а в природе не существовали.
Собравшиеся расступились, женщина идет по проходу медленно, гордо и величественно, вид строгий, одета очень тщательно, чтобы и знатность показать, и в пышности не переборщить, со вкусом у нее в порядке…
Подойдя к помосту, присела в поклоне и застыла в ожидании со склоненной головой.
— Леди Ванесса, — произнес я.
Она подняла голову, лицо грубоватое, выдвинутые надбровные дуги, крупные скулы, ограничивающие глазные впадины снизу, на меня из щелей взглянули острые, как буравчики, серые глаза.
— Ваша светлость…
Я спросил вежливо:
— Что привело вас к нам, леди Ванесса?
Она ответила, глядя снизу вверх:
— Ваша светлость, я прошу не отбирать моих владений, они принадлежат моим детям, а также моим братьям!
— А где ваш муж?
Она заколебалась на миг, но я тоже смотрю с той же строгой внимательностью, и она ответила, как я понял, честно:
— С Его Величеством ушел в Армландию. Я не получала еще от него вестей.
— Леди Ванесса, — произнес я размеренно, меня слушает весь зал, нужно следить за каждым словом, — я не сделаю ничего из того, что не сделал бы на моем месте Его Величество король Гиллеберд… вы понимаете, что это значит. Я за преемственность власти. Перемены — хорошо, но стабильность порой еще лучше.
Она поднялась по едва заметному шевелению моих пальцев, я чувствовал поганенькую гордость, что уже герцогини передо мной вот так склоняются и ждут, когда будет позволено встать, сэр Вайтхолд тоже довольно хрюкнул.
— А она еще ничего…
— У нее очень выразительные глаза, — согласился я.
— Да, — подтвердил он, — крупные, навыкате… И такие открытые! То, что нам больше всего нравится.
Барон Саммерсет, что стоит с ним плечо в плечо за спинкой кресла, в недоумении посмотрел на герцогиню с ее крохотными поросячьими глазками, потом на нас, снова перевел непонимающий взгляд на леди.
— Садитесь рядом, — велел я. — Оба кресла свободны, королевы у меня нет. Глаза — зеркало души, верно?
Оба вышли из-за спинки трона, важно сели, сэр Вайтхолд согласился учтиво:
— Прекрасные глаза. Такие радуют, не так ли?.. Интересно, что она скажет, когда все-таки отнимете ее владения…
Я сказал наставительно:
— Нельзя закрывать рот тому, кто открывает тебе глаза!
— И чем больше их откроет, — подтвердил сэр Вайтхолд, — тем лучше. Мы должны видеть… гм… всю правду.
Барон не выдержал, проворчал:
— Странные у вас какие-то вкусы. Глаза да глаза… в женщине самое главное вовсе не глаза.
— А что? — полюбопытствовал сэр Вайтхолд. — Неужто ноги? С того места, откуда растут? Эх, барон, низменные у вас вкусы. То ли дело у нас, нужно быть одухотворенным, мы же благородные люди! И подаем пример турнедцам. Ваша светлость, какие примеры им еще надо подать?
Я ответил в затруднении:
— Гиллеберд так все наладил, что лучше ни во что пока не вмешиваться. Королевство вот уже много лет на подъеме, народ все богатеет, золото в казну льется рекой… это одна из причин, почему Гиллеберд решился на экспансию. Но мы и без войны найдем куда потратить золото…
