Его солдаты, боязливо оглядываясь, образовали перед ним заслон – пока Ури не поднял руки и не направился к ним. Все до единого они кинулись врассыпную. Ферранте следил за ними без удивления. На губах у него играла легкая насмешливая улыбка. Но он все-таки открыл рот и закричал:
– Никколо! – И опять, громче:
– Никколо! Ко мне немедленно!
Решил ли Ферранте, что обречен? Так, во всяком случае, показалось Фьяметте. Тем не менее он продолжал стоять на посеребренной дождем мраморной ступеньке и не пытался спастись.
– Он негодяй, – прошептал Тейр. – И все же…
Фьяметта также почувствовала это:
– Храбр. Или бесшабашен…
Неудивительно, что люди идут за таким человеком. Фьяметта иногда недоумевала, почему ангелы, если верить тому, что о них говорят, тратят столько слез на грешников. «Они оплакивают не зло, они оплакивают погибшее втуне добро в нем».
– Вот так, – сказал Ферранте, облизывая губы. – Бездарный капитан гвардии Сандрино восстает из волн подобно Венере. Я думал, мы тебя убили.
– Да, так, – ответил Ури с той же иронией. – Мой бездарный убийца. Хочешь попробовать еще раз? – Он приглашающе поднял свой раскаленный меч.
Ферранте, подумала Фьяметта, умеет иронизировать лучше. Изящнее. Но гнев Ури пылал зримо в поднимающихся волнах жара, и если его словам не хватало язвительности, это возмещалось его силой.
Ферранте, полуулыбаясь, наклонил голову и сошел с лестницы.
– Мне кажется… ты больше по части моего секретаря. Но я постараюсь занять тебя, пока он не явится. – Он, сдвинув брови и в раздражении оттягивая губы, крикнул через плечо:
– Никколо!!
– Чем он так занят, что не бежит сюда? – прошептал Тейр.
– По-моему, я знаю, – шепнула в ответ Фьяметта, у которой мучительно сжалось сердце. Но она пока еще не могла броситься в замок на поиски отца, ей надо было оставаться с Ури и раскалять его. Ферранте сделал выпад.
Первый обмен ударами завершился быстро. Лезвие Ферранте отклонило меч Ури, но со звоном отскочило от бронзовой кожи, не оставив на ней ни следа. Ферранте отпрыгнул в сторону, перебирая сразу онемевшими пальцами по рукоятке меча. Ирония исчезла, сменившись всепоглощающей сосредоточенностью. Он опять сделал выпад, стараясь попасть в золотистый глаз Ури, но тут же отпрянул, зашипев от боли, – Ури попытался оглушить его головой Медузы, и она скользнула по его щеке, оставив за собой полосу мгновенно вздувшихся белых пузырей.
– Он не может победить, он должен обратиться в бегство! Почему он не бежит? – яростно шептала Фьяметта. Она хотела, чтобы Ферранте побежал, показал бы себя трусом, да! Достойным только глубочайшего презрения. А он опять бросился на Ури, делая выпады, отбивая, отбивая…
– Он испытывает себя, – внезапно сказал Тейр. – Он хочет быть самым лучшим. Он хочет знать, что он самый лучший. И хочет, чтобы об этом знали все.
– Он безумен.
– Но почему Ури мешкает? Почему просто не схватит Ферранте и не раздавит его?
Наконец стало ясно, чего добивался Ури: он оттеснил Ферранте к лестнице, тот споткнулся и упал на мраморную ступеньку, и Ури стремительным выпадом прижал острие меча к кольчуге в том месте, где сам он получил смертельную рану. Лицо Ури свела судорога гнева, и он налег на меч всей тяжестью своего металлического тела.
– Никколо! – пронзительно закричал Ферранте. Наконец-то в его голосе прорвался чисто человеческий ужас.
«Он повержен, – думала Фьяметта. – Он повержен». Но это не вызвало у нее радости.
Кольчуга лопнула, и меч погрузился в грудь Ферранте, рассекая плоть и остужая лезвие в крови. Ури долгое-долгое мгновение стоял, наклонившись и удерживая Ферранте в том же положении.
Из дверей замка выскочил Вителли и ударился о мраморную балюстраду, его черное, испещренное символами одеяние развевалось. Он торжествующе размахивал правым кулаком. На указательном пальце сверкало золотое кольцо с изображением бородатого мужчины.
– Ваша милость, вот оно!
Фьяметта испустила беззвучный стон, беспомощно сжимая кулаки. «Мы слишком мешкали». Ферранте перевел глаза на Вителли.
– Ты опоздал… Никколо. Нарочно?
– Нет, сеньор! – Вителли завопил от ужаса, увидев меч в его груди. Но вышло это не совсем убедительно.
– Не… лги мне, Никколо. Ненавижу лжецов. Я видел, как ты прятался там. Выжидал. Видел белки твоих глаз. Будь прокляты твои глаза, Никколо… – Его рот остался открытым, лицо исказила агония. Ури наступил ему на грудь и выдернул меч.
Мгновение Ури колебался, настороженно поглядывая на колдуна. Его лицо так застыло, что он выглядел настоящей статуей. Затем в два прыжка, кроша мрамор, Ури очутился между Вителли и дверью. Вителли, опершись одной рукой о балюстраду, перескочил через нее на мощеный двор. Колени у него подогнулись, он охнул, но устоял на ногах, попятился и расправил бархатное одеяние.
– Ты в моей власти, симулакрум! – заверещал он, вперяя взгляд в Ури. – Хлад скует тебя там, где ты стоишь, и птицы будут вить гнезда в твоих ушах! – Он забормотал, взмахивая руками. Ури, решительным шагом спускавшийся к нему, стал двигаться медленнее. Багряное сияние потускнело, сменяясь блеском бронзы на его носе, ушах, пальцах ног. С мучительным усилием он занес руку с мечом.
– Пиро, пиро, пиропиропиро! – закричала Фьяметта. Ури встряхнулся, вновь став раскаленно-красным, и мягкой кошачьей походкой двинулся вперед, примеряясь для удара.
Вителли бросил на Фьяметту взгляд, говоривший. «Попозже. И тогда ты пожалеешь, что родилась на свет», – но тут же сосредоточился на Ури и начал пятиться, потирая новое кольцо. Его тихое бормотание участилось, затем перешло в крик:
– Так я освобождаю тебя! Лети, отпущенный, и будь свободен!
Бронзовый Ури остановился как вкопанный. Вителли, торжествующе щурясь, выпрямился и неторопливо приблизился, чтобы хорошенько осмотреть застывшего героя.
– Нет! – простонал Тейр. – Он воспользовался заклинанием твоего отца, Фьяметта. Ну тем, каким он воспользовался, как ты рассказывала, чтобы освободить дух младенца из первого серебряного кольца Ферранте. Мы погибли! Да смилуется над нами Господь. И над Ури тоже! – Он поднял свой молот, косясь на Вителли, и глубоко вздохнул, готовясь вступить в безнадежную схватку. Ухмыляющийся некромант обошел безмолвную статую.
– Нет! Погоди! – прошипела Фьяметта, вскочила и вцепилась в руку Тейра. – Не то, не то… Погоди!
Бронзовый Ури ухмыльнулся. Его шепот эхом отразился от стен замка:
– Ты не можешь меня освободить. Я не заключенный!
Его меч со свистом описал горизонтальный круг и снес голову Вителли. Но после того, как его слова были услышаны и поняты, а потому последним выражением на этом лице с густыми черными бровями было, когда оно закувыркалось в воздухе, выражение полнейшей растерянности и отчаяния.
