Некоторое время Джеффрай, один из шести странствующих епископов Гвиннеда и бывший член гавриилитского Ордена, был кандидатом на получение епархии. Епископ-Дерини, умеренный, он пользовался доверием многих людей, был известен всей Пурпурной Марке, где обитал в последнее время. Казалось, он обладал умением соединять совершенно несоединимое (талант, очень полезный стране в будущем).
Энском, правда, сначала не думал назначать Джеффрая в Валорет, зная, что умрет раньше Камбера, он не хотел оставлять друга один на один со Слугами святого Камбера. На кафедре столичного собора должен был поэтому воцариться надежный преемник, который будет посвящен в тайну и воспрепятствует канонизации.
Но претенденты не отвечали ни этому требованию, ни прочим достоинствам, чтобы занять такой ответственный пост, а времени у Энскома оставалось все меньше; Единственное требование к преемнику архиепископ ни за что не согласился бы изменить — он должен быть Дерини. Человеку нельзя доверять пост главы церкви. Только такой могущественный заступник может оградить племя Дерини от нападок и преследований.
Поэтому за недостатком других кандидатур Энском выбрал Джеффрая. По крайней мере, тот был Дерини, причем опытным, хотя Камберу не стоило слишком на него полагаться. За неделю до смерти Энском назвал имя своего избранника в письме Синхилу в Келдор. Когда пришло согласие короля, Энском уже был мертв. Архиепископ Орисс Ремутский созвал Совет епископов и представил избранника Энскома. Когда он сказал, что и король одобрил выбор, епископы не стали спорить.
Подобно Энскому, Камбер сомневался в человеке, которого не знал ни как Камбер, ни как Элистер, но других предложений не было, поэтому ему пришлось сказать да вслед за остальными. Из-за того, что Джеффрай не знал и не должен был знать правды об Элистере Келлене (Камбер и Энском остерегались прошлых связей Джеффрая и Кверона по Ордену), он не станет противником Слуг святого Камбера, когда они поднимут головы.
В течение недели после посвящения Джеффрая ничего необычного не случилось. Вестей из Долана не было, и когда вернулся король, чтобы выразить скорбь о кончине Энскома и познакомиться с новым примасом Гвиннеда, дворцовая жизнь потекла по привычному руслу. Следующие несколько недель Камбер был занят встречами и совещаниями с Синхилом, он почти забыл о своих опасениях.
Сын Меган родился в конце сентября (его назвали Райсом в честь Целителя, помогавшего ему явиться на свет), Синхил, обрадованный здоровым телом и духом малыша, объявил неделю торжеств. Меган поправилась значительно быстрее, чем после предыдущих родов, и казалась счастливой уже от присутствия короля в городе. Новорожденный принц рос не по дням, а по часам.
Через месяц после смерти Энскома новый архиепископ созвал консисторию, просив прибыть всех епископов и глав религиозных Орденов. Собрание было назначено в том же зале капитула, где Камбер впервые предстал перед михайлинцами в качестве Элистера Келлена, только теперь Камбер был один из восьми присутствующих епископов; он сидел в крайнем из трех кресел слева от Джеффрая. В этих стенах он уже не был канцлером Гвиннеда, а одним из князей церкви.
Джорем расположился сзади на табуретке. Каждому епископу полагалось иметь при себе одного помощника, и выбор Элистера Келлена, естественно, пал на Джорема — личного секретаря. Кроме сына, в этом собрании не было ни одного человека, известного Камберу до превращения в Элистера Келлена.
Утреннее заседание было рутинно. В течение первого часа архиепископ Джеффрай принимал изъявления почтения от аббатов и настоятелей, которые не присутствовали при провозглашении примаса. Затем, после короткого обращения к присутствующим, в котором Джеффрай обрисовал свои помыслы, он объявил начало дискуссии о возможных кандидатах на место освобожденного им епископа.
Камбер много слушал и мало говорил. Утро завершилось без происшествий. В полдень Совет удалился на легкий обед.
Ничто не предвещало нарушения заведенного порядка и степенного течения заседаний. После перерыва Камбер возвращался в зал, важно выступая по выложенному узорной плиткой полу. Развлекался разговором с сухопарым епископом Юстасом, своим соседом по месту в синоде, беседа была шуточная. Поодаль следовал Джорем, у него с секретарем Юстаса был свой разговор.
Усевшись в кресло и продолжая улыбаться очередной остроте собрата-епископа, Камбер мельком взглянул в зал. Там негде было яблоку упасть, утром народу было вдвое меньше. Сидели и стояли вплотную представители всех влиятельных монашеских Орденов Гвиннеда, лиловые епископские одежды терялись среди белых, красных, синих плащей и сутан. Креван Эллин с михайлинцами занимал места на дальнем ряду скамей, как раз за епископом Дермотом О'Бирном. Ближе к помосту располагались отец Эмрис и два десятка священников-гавриилитов.
Камбер оглянулся, за его спиной тоже сгрудились люди. В этот момент глашатай архиепископа ударил о пол кованым железом посохом, требуя, тишины. Архиепископы Джеффрай и Орисс вошли и заняли места, их встречали стоя.
Когда все расселись, Камбер увидел, что в зал проскользнул Джебедия и присоединился к Кревану и прочим михайлинцам; он был одет, как простой рыцарь-монах, — никакого знака, свидетельствующего о его мирском положении, не было. Джебедия, как показалось Камберу, поглядывает на него с любопытством. Но прежде, чем удалось поразмыслить о его взглядах, глашатай снова ударил посохом — внимание. В наступившей тишине раздался его зычный голос.
— Ваша милость, преподобные отцы, братья нового религиозного Ордена просят позволения выступить перед вами и подать прошение.
Когда большие двери распахнулись, у Камбера мороз пробежал по коже, он понял (и все сомнения отпали), кого сейчас увидит.
Он мысленно выругался, ощутив напряжение Джорема, когда в зал неторопливо вошел Кверон Киневан, сопровождаемый людьми в серых рясах, которых Камбер раньше не встречал, и Гвейром Арлисским.
Теперь Камберу было понятно, откуда у Кверона взялись деньги на строительство в Долане и что именно там возводили. Как он мог забыть, что Гвейр богат?
С отрешенностью постороннего он наблюдал, как Кверон остановился в самом центре зала и низко поклонился, набожно спрятав руки в широких рукавах, потом приблизился к помосту и поцеловал кольцо Джеффрая. Бывший гавриилит выпрямился, уважительно кивнул отцу Эмрису и отошел на несколько шагов. Спутники Кверона опустились на колени и склонили головы. Волосы некоторых из них, в том числе и Гвейра, были заплетены в небольшие косички на манер гавриилитов.
