— Ты не совсем права, — тихо ответила я. — Он ужасно за тебя беспокоится, и мама тоже. Если он и казался сердитым, так только потому, что хотел защитить ее от всего этого. И ты не права, что он не хотел никого слушать. Они, по крайней мере, выслушали Киарана. Конор сказал мне, что Киаран уехал из леса по доброй воле. Он сказал, что-то о… о путешествии в поисках своего прошлого.
Ниав шмыгнула носом.
— Кому нужно прошлое, когда отказываешься от будущего? — пробормотала она.
— Тебе было очень больно из-за того, что сделал отец, а потом ты приехала в Тирконелл. И что?
— Я… я просто не смогла ничего сделать. Я очень хотела все исправить. Я подумала, так Киарану и надо, раз он не любит меня настолько, чтобы приехать за мной… Тогда я выйду за другого и начну новую жизнь, и покажу, что мне плевать на Киарана, что я прекрасно проживу и без него… Но я не смогла, Лиадан.
Я ждала. И она все рассказала. Рассказала так ясно, что я словно видела их, Ниав и ее мужа, вместе в их спальне. Таких сцен со дня ее свадьбы было множество, поскольку она поняла, что не может притворяться.
Совершенно голый Фионн наблюдал, как моя сестра аккуратными движениями расчесывает свои длинные волосы. Я чувствовала ее страх, ощущала, как бьется ее сердце, как холодеют ее руки. На ней была тонкая батистовая ночная сорочка без рукавов, и синяки на ее теле, и новые и старые, были отлично видны. Фионн наблюдал за ней и гладил себя между ног. Потом он сказал:
«Поторопись уже! Мужчина не может ждать вечно».
«Я… — Ниав напоминала пойманную птичку. — Я… мне не очень хочется… я не вполне…»
«Угу», — Фионн приблизился к ней, не скрывая отвердевшего свидетельства своего желания. Он остановился прямо за ее спиной и схватил ее за длинные золотые волосы.
«Нам надо что-то с этим cделать, а? Жене должно этого хотеться, Ниав. Хоть иногда. Будь ты беременна, это в некоторой степени извиняло бы тебя. Но ты, похоже, не способна даже на это. От такого мужчина начинает искать удовольствие на стороне. А предложений, знаешь ли, вокруг тьма тьмущая. В этом доме полно симпатичных девчонок, которые уже чувствовали меня в себе еще до твоего приезда и говорили спасибо. Но ты… — Он так сжал ее волосы, что голова ее откинулась назад, и она вскрикнула от боли и страха. — Тебе, похоже, наплевать, да? Я тебя просто не возбуждаю». — Он снова дернул, она еле подавила крик. Потом он неожиданно отпустил волосы, грубо задрал ее сорочку, притянул ее к себе, без лишних слов вошел в нее сзади, и на этот раз ей не удалось сдержать крик боли и возмущения.
«Дрянная девчонка, — заговорил Фионн, целеустремленно двигаясь к удовлетворению. — Жена нужна, чтобы доставлять мужу удовольствие. Правда, это с трудом можно назвать удовольствием. Все равно, что заниматься этим с трупом. Просто… спуск… телесного… напряжения… а-а-а-а-ах! — Тут он содрогнулся, вышел из нее и потянулся за полотенцем. — Возможно, дорогая моя, тебе просто нужна практика. Парочка моих друзей с удовольствием предоставят тебе некоторое… разнообразие. Может, им удастся научить тебя нескольким приемам. Можем как-нибудь попробовать. А я бы понаблюдал».
Ниав стояла, повернувшись к нему спиной, и смотрела прямо перед собой, будто его вообще здесь не было.
«Что, тебе нечего мне сказать? — Он снова схватил ее за волосы, у самых корней, и дернул, разворачивая к себе лицом. — Господи Боже, если бы я только знал, что ты за снулая рыба, я бы ни за что не согласился на этот брак, и плевать на союз! Мне стоило жениться на твоей сестре. Она, конечно, костлявая, но в ней, хоть какая-то жизнь есть. А тебя не хватает даже на то, чтобы мне ответить. Ладно, давай, одевайся. Постарайся выглядеть красиво, если только я не слишком многого прошу. К ужину будут гости, тебе же будет лучше, если ты хотя бы изобразишь, что способна на вежливое обращение».
Когда он ушел, Ниав некоторое время сидела неподвижно, без выражения глядя на свое отражение в бронзовом зеркале. Потом ее руки снова потянулись к щетке, и она провела ей по волосам. Всего один раз, от макушки вниз до кончиков волос на уровне бедер. Она посмотрела через комнату, туда, где на гвозде висела куртка ее мужа, а рядом с ней — пояс с кинжалом в кожаных ножнах. В голове у нее не было ни одной мысли, только желание встать, пройти через комнату, взять кинжал и резать, прядь за прядью, натягивать и рубить, натягивать и рубить, не останавливаясь, пока прекрасные, блестящие волосы не легли вокруг нее на мозаичном полу, подобно груде осенних листьев. Она убрала нож, а потом аккуратно оделась в платье с высоким воротом и длинными рукавами, в платье, скрывавшее все синяки до единого. Накинула на изуродованные волосы вуаль из тонкой шерсти и плотно обернула ее вокруг шеи. Теперь ее волосы могли быть любого цвета, любой длины.
— Понимаешь, я подумала… подумала, что это бессмысленно, — сказала Ниав. — Во всем должна быть какая-то причина, иначе я вполне могла бы и умереть. Раз меня наказывают, значит, я это заслужила, так ведь? Раз он так со мной обращается, значит, я никчемное ничтожество. Так зачем притворяться? Зачем пытаться выглядеть красивой? Люди звали меня красавицей, но они лгали. Я люблю Киарана больше жизни. А он просто развернулся и ушел. Собственная семья прогнала меня. Я не заслуживаю счастья, Лиадан. И никогда не заслуживала.
Меня затопила ярость. Окажись сейчас передо мной Фионн Уи Нейлл, и будь у меня в руках нож, меня бы ничто не удержало. Я вонзила бы ему клинок прямо в сердце и хорошенечко там провернула. Будь в моем распоряжении пара-тройка бандитов и мешочек с серебром, заплатить за услуги, я с наслаждением заказала бы его смерть. Но я сидела в Шии Ду, а Фионн был союзником моих брата и дяди. Я сидела в Шии Ду с сестрой, которая как раз открыла глаза и повернула ко мне такое несчастное, такое беспомощное и потеряное лицо, что я сразу поняла — гневом тут не поможешь, не теперь, во всяком случае. Мне хотелось взять ее за плечи, хорошенько встряхнуть и сказать: «Почему ты не могла за себя постоять? Почему ты не плюнула в его наглую рожу, почему ты не прицелилась и не треснула его хорошенько куда следует? Или, по крайней мере, просто не ушла?» Потому что я точно знала, что на ее месте никогда не стала бы терпеть подобное обращение. Я скорее стала бы нищенкой и побиралась бы у дороги, чем позволила так себя унижать… Но в голове у Ниав каким-то образом все перемешалось, повернулось и переплелось так, что она верила всему, что говорил ей Фионн. Муж заявлял, что она сама во всем виновата, значит, так оно и есть. И теперь Ниав была совершенно раздавлена теми мерзостями, что он с ней творил. И виноваты в этом были мы все. Мужчины нашей семьи определили ее судьбу в тот день, когда решили выслать ее из Семиводья. И я тоже была виновата. Я могла бороться против этого, но не стала.
