Не удержавшись от вздоха при мысли о погибших родителях, Урс перевернулся на другой бок. Чтобы не думать о прошлом, начал перебирать события минувшего дня. Чего-чего, а страха за сегодня он натерпелся предостаточно. Вспомнил, как в канцелярии старший писарь спросил, есть ли у новичка какие-нибудь бумаги, удостоверяющие личность? Момент был опасный…
Стараясь держаться как можно увереннее, Урс вытащил из-за пазухи собственноручно заполненный пергамент. Бросив взгляд на строчки, явно вышедшие не из-под пера каллиграфа, начальник канцелярии заметно оживился. Паренька прошиб холодный пот, когда он увидел, с каким вниманием наемник изучает поддельную печать. Полные губы писаря кривились в презрительной усмешке.
– Негодная работа, – сказал он, подняв голубые глаза на вытянувшегося перед ним мальчишку. – Ты, наверно, в "родном" городе никогда и не был. Если заплатил за э т о, – "свидетельство, выданное магистратом города Вюнцера" легло на столешницу, – больше, чем четверть гульдена – тебя надули самым бессовестным образом.
Стараясь не дрожать, в который раз обмирая от страха, Урс молчал. В голове снова замелькали мысли о тюрьме и костре. Делая вид, что не замечает замешательства, охватившего новичка, заговорщически понизив голос, начальник канцелярии продолжил:
– У нас на Тупичковой, если подойти к нужному человечку, любую бумагу за гульден-два сварганят, а печати такие повесят, что и законника обманут. Хотя, если хочешь, чтобы все было сделано самым лучшим образом, скажем, на императорскую службу соберешься – тогда ко мне приходи, помогу…
Прервавшись, старший писарь самодовольно захохотал. Брылястые щеки задрожали, налились румянцем. Вдоволь насмеявшись, "мертвоголовый" вытер увлажнившиеся глаза тыльной стороной ладони. Пробормотал "шучу, шучу" и придвинул к себе готовый контракт, который один из его помощников положил на край стола. Взял в крепкие, сильные пальцы гусиное перо.
– Повезло тебе, парень, – сказал старший писарь, – что император Максимиллиан даровал нашему Цеху право принимать людей любого звания и под именем, коим человек сам назовется. Ибо от нас на небеса путь короткий, а там уж Господь разберет, кто ты… Ну, так как тебя записывать? Какое твое настоящее имя-прозвище? Откуда родом?
Урс открыл рот, закашлялся.
– У… Ульрихом Вахшером, вашмилсть, – хрипло сказал он. – Из Вюнцера я, подмастерьем у медника работал.
В ответ раздалось презрительное фырканье. Кончик пера окунулся в чернила, и писарь быстро, но аккуратно вывел на пергаменте названное имя…
Всё когда-нибудь заканчивается, и новый ученик славного Цеха Мертвой головы вскоре оказался в окруженном крепостной стеной дворе Дома. В левой ладони был зажат серебряный, полученный у казначея отряда "соплячок" – гульден, полагавшийся новичку при поступлении, а в правой Урс держал подписанный контракт. Наконец-то все переживания остались позади, и можно было перевести дух.
Диш, продолжавший сопровождать Урса, быстро объяснил новичку, что перво-наперво нужно позаботиться о пирушке для товарищей по отряду. Чем больше ребят сможет выпить за здоровье Ульриха, тем легче ему придется на новом месте.
– Скряг у нас не любят, – сказал подмастерье, выразительно глядя на новенького. – Показывай, сколько у тебя денег. Нужно, чтобы каждый, кто на огонек заглянет, смог хотя бы кружку пива за твое здоровье выпить.
Сразу за воротами Дома, на другой стороне улицы оказалось заведение "Боевой конь" – место, где "мертвоголовые" обычно проводили свободное время. Денег Урса, конечно же, на все не хватило, но пожилой, дородный хозяин легко вошел в положение новичка. Убрав дукат с "соплячком" в объемистый кожаный кошель, владелец пивной назвал недостающую сумму и предложил кредит. Без каких-либо процентов.
А потом был вечер, когда Урс сидел во главе длиннющего стола в самой большой зале заведения. Столешницу загромождали миски с жареными, обильно начиненными чесноком колбасками, ковриги ржаного хлеба и бочонки пива. Вокруг, все время меняясь, шумно угощались ученики и подмастерья из отряда – новые товарищи Урса. Почти никого из них, за исключением нескольких человек, с которыми познакомился в дороге к Лемелю, он не знал, но это было неважно. Теперь успеется.
Время от времени в залу входил кто-нибудь из мастеров. Урс тут же вскакивал и подносил почтенному гостю кружку с пивом. "Мертвоголовый" стукался ею о посудину новичка, неспешно выпивал, закусывал. Потом, снисходительно пробормотав что-нибудь одобрительное, уходил.
Почтительно умолкавшие на время визита старшего, ученики и подмастерья снова принимались галдеть. На самого Урса внимания почти не обращали, только поначалу и то недолго. Этому он был даже рад. Пара часов и незаметно для себя парень сильно опьянел. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы держаться на ногах. С трудом соображая, что происходит, он часто, вызывая насмешки, выбирался во двор отлить. Пошатываясь, возвращался, чокался с кем-нибудь из зашедших, а потом в какой-то момент будто сознание потерял. Очнулся, правда, не в корчме под столом – у себя на кровати. Видать, Диш, не оставлявший его и вечером, позаботился, привел в комнату.
С облегчением подумав, что пирушка вроде бы прошла как надо, Урс свернулся калачиком и покрепче смежил веки. Порадовался, что в ближайшие несколько месяцев пить ему точно не придется. Не на что будет: все грошовое жалование ученика пойдет трактирщику в уплату долга. Хорошо хоть о крыше над головой и еде думать уже не нужно.
* * *
Указательный пальчик Элоизы погладил на бедре мужчины бугорок – недавнюю рану от стрелы:
– Сильно болело?
Не открывая глаз, лежавший на спине капитан равнодушно ответил:
– Нет. Я редко чувствую боль.
Зевнув, добавил:
– На мне все заживает, как на собаке.
– Я знаю, Руди, – с грустью сказала девушка.
Нагнувшись, она поцеловала на груди любовника старый шрам от удара пикой:
– На тебе просто живого места нет.
Пухлые губки нежно коснулись бледной полосы меж ребер. Затем, благоговейно, словно прикладываясь к святым мощам, Элоиза поцеловала рубец на покрытом рельефными мышцами животе. Мужчина слегка вздрогнул. Пробормотал:
– Э-э… Щекотно. Перестань.
Улыбнувшись, девушка послушно отодвинулась. Вытянулась рядом. Прижавшись, чмокнула в щеку. Прошептала в украшенное золотой серьгой ухо:
– Я тебя так люблю… аж сердце щемит. Как первый раз увидела, так и влюбилась.
Усмехнувшись, Меродер легонько шлепнул молоденькую подружку по обнаженной ягодице:
– Врушка. Тебе тогда года четыре было, а может, и того меньше. Только в Дом переехали.
