Пухлые губки нежно коснулись бледной полосы меж ребер. Затем, благоговейно, словно прикладываясь к святым мощам, Элоиза поцеловала рубец на покрытом рельефными мышцами животе. Мужчина слегка вздрогнул. Пробормотал:
– Э-э… Щекотно. Перестань.
Улыбнувшись, девушка послушно отодвинулась. Вытянулась рядом. Прижавшись, чмокнула в щеку. Прошептала в украшенное золотой серьгой ухо:
– Я тебя так люблю… аж сердце щемит. Как первый раз увидела, так и влюбилась.
Усмехнувшись, Меродер легонько шлепнул молоденькую подружку по обнаженной ягодице:
– Врушка. Тебе тогда года четыре было, а может, и того меньше. Только в Дом переехали.
Снова зевнув, он убрал руку любовницы с живота и сел. Спустил ноги на пол, широкие ступни утонули в мягчайшем, глубоком ворсе заморского ковра. Почесал слегка зудевшую рану на бедре. Хотелось есть и пить. Меродер окинул оценивающим взглядом принесенный девушкой ужин на столике у кровати. Не ужин, а так, закуска, чтобы утолить легкий голод. Жареные куропатки, зелень, ломти ветчины и пшеничного, свежеиспеченного хлеба. Все красиво разложено на старинном трофее – золотых тарелках с гербом маркграфа Эк.
Не забыто и вино. Серебряный кувшин с любимым Рудольфом десятилетним белым, рядом, в графине – вишневая наливка. На сладкое, в изящной раковине-вазочке – разноцветные цукаты.
Меродер потянулся за куропаткой. Разорвав, протянул половину Элоизе:
– Хочешь?
Та отрицательно покачала головой. Поправила упавшую на лоб прядь золотистых волос. Зубы мужчины вонзились в мясо, откусили. Мощные челюсти мерно задвигались, глаза рассеянно уставились на огонь в камине.
– А все-таки я тебя люблю с того самого дня, как впервые увидела, – в голосе Элоизы слышался вызов. – Ты был такой огромный, сильный, красивый…
Она принялась гладить широкую спину капитана, где шрамов было не меньше, чем на груди и боках:
– Одиннадцать лет прошло, а ты все такой же: ни капельки не постарел.
Неопределенно хмыкнув, мужчина зашвырнул обглоданные кости в пламя. Взметнулся и опал вихрь огненных искр.
– Глупости, – буркнул Меродер, беря с блюда еще одну куропатку. – Постарел… – он быстро, несколько раз откусил от хорошо зажаренной тушки. Невнятно, с набитым ртом проворчал:
– Все стареют… Я тоже.
– А вот и не правда! – возмутилась Элоиза. – Остался такой же, как и был. И отец говорит, что совершенно не меняешься. Он тебя еще дольше, лет двадцать знает.
Девушка села, потом встала на колени. Губы Элоизы коснулись затылка любимого.
– Колючка, – хихикнула она. – Тебе бриться пора.
Положив подбородок на плечо капитана, обняла, сплетя изящные пальчики на мужском животе.
– Угу… Позову завтра цирюльника. Хочешь наливки?
– Да. Только немножко. Кстати, мне всегда нравилось, что ты бреешь голову.
Державшая графин рука Рудольфа слегка задрожала, и горлышко звякнуло о позолоченный кубок. Сердце капитана сбилось с ритма, провалилось куда-то в желудок. Перед глазами встала очень давняя, но до сих пор не отпускавшая, совершенно четкая картина…
Утро, туман еще стелется по земле. Звенят мечи, боевые топоры с грохотом бьют во вражеские щиты, кто-то орет от ярости, кто-то визжит от боли. Сошедшиеся в поле люди убивают друг друга. Огромные, похожие из-за доспехов на чудовищного, фантастического зверя, конь с рыцарем летят прямо на капитана. Меродер уворачивается, но недостаточно быстро. Сминая панцирь, вышибая воздух из легких, наконечник вражеского копья вскользь бьет его в правый бок. Оруженосец, проносящийся следом за хозяином, ударом меча сшибает шлем с головы наемника.
Ошеломленный Меродер беспомощно падает ничком в мокрую от росы траву. Он ничего не видит, а сзади уже набегает вражеский стрелок. Упирается коленом в спину поверженного противника. Ухватив за длинные волосы, рука в кольчужной перчатке безжалостно задирает голову капитана. Боль пронзает скальп, воин уже собирается полоснуть кинжалом по шее…
– Эй, ты что? – в голосе Элоизы испуг. – Настойку пролил!
– А? – отогнав морок воспоминания, мужчина увидел, как струйка "вишневки", перелившись через край кубка, расползается на белой скатерти кровяным пятном.
– Да ладно, – Меродер отставил графин. – Ерунда, прачка отстирает.
– Дай лучше я, – девушка придвинулась к столику, щедро посыпала пятно из солонки. – Вот так.
Пробормотав "брось", капитан налил себе вина. Не обращая внимания на подругу, выпил залпом. Собиравшаяся сказать тост, Элоиза обиженно поджала губки. Отпив глоток, поставила свой кубок. Взяв со столика вазочку с цукатами, уселась в изголовье постели. Тем временем Меродер принялся за последнюю куропатку, запивая каждый кусок десятилетним белым.
– Это правда, что ты чуть не утонул? – спросила любовница. – Я видела паренька, с которым ты приехал, и он рассказал, что вытащил тебя из реки.
Капитан помрачнел: еще одно ненужное воспоминание. Да и по репутации удар немалый: нескоро история забудется. Все-таки нужно было избавиться от парня по дороге в Лемель. Ответил со злостью:
– Болтливый сопляк. Завтра же выгоню этого бродягу, нечего ему ошиваться в Доме.
– Как ты можешь? Он же тебе жизнь спас! – рассыпав цукаты, девушка стукнула Меродера кулачком в спину. – Не смей его трогать. Иначе я…
– Дам ему, – продолжил капитан, но в голосе уже была насмешка, – хороший пинок в задницу. Чтобы летел, не останавливаясь.
Кулачок Элоизы выбил на спине любовника дробь.
– Не смей его трогать! Нельзя быть таким неблагодарным, Руди. Я чуть с ума не сошла, когда узнала… Я бы не пережила!
На глаза девушки неожиданно навернулись слезы. Она громко всхлипнула. Обернувшись, капитан потрепал ее по волосам:
– Маленькая дурочка. Врушка и дурочка.
По-детски шмыгая носом, Элоиза утерла слезы. Притянула Меродера и начала целовать. Тот нехотя ответил, потом отстранился:
– Подожди, я еще не закончил.
И вернулся к еде. Набил рот хлебом с ветчиной. Шумно запил вином.
– На твоем месте я бы взяла его в оруженосцы, – сказала девушка. – Герхада ведь убили. А этот… Может, он тебе еще раз жизнь спасет?
– В оруженосцы не возьму. Кто он вообще такой? Сопляк, – капитан повернулся к Элоизе, ухмыльнулся:
– Что ты его защищаешь? Может он тебе… того – понравился? С первого взгляда?
– "Понравился", – обиженно гримасничая, передразнила девушка. – Ничего ты не понимаешь, дурак. А Уль… Ульрих этот – неплохой паренек. Тихий, вежливый. В камнях разбирается.
– Каких еще камнях? – удивился наемник.
– В драгоценных. Я сегодня ходила подарок себе покупать. Ты мне в позапрошлом месяце на день ангела двадцать дукатов подарил, да родители пять. Вот я и решила заказать колечко.
