Камень, над которым висело бесчувственное тело, окутался серой дымкой, и к ноге висящего человека потянулась белесая ленточка. Она коснулась капли и кровь исчезла, а по ленте пробежала волна. Лицо висевшего исказилось в гримасе боли, послышался стон.
Не выдержав этого, Надмир обнажил меч и направился к несчастному, намериваясь оборвать его мучения.
– Не торопись, – остановил его мечник, – ты не поможешь ему, если сейчас обрубишь нить жизни. Нечисть по-прежнему будет тянуть душу из него, не отпуская её. Надо подготовиться, дабы освободить души еще сотен других, что впитала в себя нежить.
Аруш обошел по кругу жертвенный алтарь, зажигая светильники. Камень, из которого появлялись серые полу прозрачные ленты, чувствуя угрозу, стал испускать волны страха и ужаса.
Вен, нервно оглядываясь по сторонам, ловил себя на том, что мертвые тела пугают его. В следующее мгновение сотник почувствовал себя маленьким мальчиком. Лишенный всякой защиты, он стоял в одиночестве посреди пещеры, не в силах даже убежать. И в этот момент мертвецы, подвешенные на крюки, зашевелились, пытаясь слезть с них, чтобы добраться до него. Сотник нервно вертелся, пытаясь отмахнуться от мумий, тянущих к нему свои скрюченные, обтянутые высохшей кожей пальцы.
– Это морок, здесь никто не может ожить, это только твой собственный страх противостоит тебе. Обуздай его и все успокоится, – произнес Аруш.
Мечник, не торопясь, выкладывал на пол кувшины, запечатанные смолой. Он порылся в заплечной сумке и достал оттуда несколько маленьких мешочков. Затем Аруш вытащил четыре металлических штыря. Стержни заканчивались кольцом. К железкам мечник добавил несколько разноцветных камней. У сотника глаза полезли на лоб от вида камней. Цены они были немалой.
В последней мечник достал книгу. Когда все было выложено на пол, Аруш взял металлические штыри и стал их вбивать, по одному с каждой стороны алтаря. Затем он вставил камни в кольца, что были на концах стержней.
Так северный стержень украсил опал, впитавший в себя цвет весеннего неба. Для запада был выбран алый рубин, напоминающий кровь. В южной стороне своё место занял топаз с золотистым отливом. Камнем востока был изумруд.
Мечник закончил возится со стержнями, взял три кувшина и подошел в плотную к жертвеннику. Он расставил их так, чтобы они оказались на одной линии со стержнями. Без кувшина Аруш оставил только южную сторону. Затем он вернулся к свертку, лежащему отдельно. Аруш развернул его и вытащил на свет небольшое зеркало. В отличие от обыкновенных зеркал, его поверхность была вогнуто. Крепления металлической рамы напоминали когти хищной птицы, и доходили почти до центра зеркала.
Мечник установил зеркало с южной стороны алтаря и приступил к последнему действию. Он высыпал содержимого мешочка в сосуд, выдолбленного из плода, напоминающий маленькую, вытянутую тыкву. Взял книгу и открыл её на заранее заложенной странице.
– ЭСИЛО ТЕФЛАТОС ЦАУТИ ЗОАКСИ, – стал читать заклинание мечник из Соола. Он убрал палец, закрывающий дно сосуда, и оттуда посыпался порошок.
Аруш двинулся мелкими шашками по кругу против часовой стрелки к западному стержню, оставляя за собой единую линию из порошка.
– НЕБОРАЛИ ТЕМ СИЭТА ТА ЛИГ ТАОКО, – голос мечника становился тверже.
Миновав западный край выстроенной пентаграммы, Аруш не останавливаясь, направился к следующему стержню.
– НИМА НИУМА ВИТА РИТАВКИЛО, – гремело под сводами пещеры.
У людей по коже забегали мурашки. Впечатление было такое, будто ураган настиг путников в горах. У воинов, стоявших рядом с мечником, заложило уши.
– ЛИЛ ОПОНОРО РОТОТИЗА СИКОНЕ ТАКО, – закончил читать Аруш и замкнул круг.
Последние крупинки порошка упали на пол. В этот момент из камней, вставленных в кольца на стержнях, ударили лучи. Они вонзились в камень на алтаре. Раздался вой. Не было в этом вое, ни мольбы о пощаде, ни отчаянья, только ненависть, лютая ненависть и желание убивать. Из камня стали появляться тени. Они летали над алтарем, постепенно формируясь в образ, который и описать можно было с трудом. Более всего это напоминало клубок плоских червей, которые тянули во все стороны свои, лишенные глаз, приплюснутые головы с челюстями, наполненными множеством маленьких крючкообразных зубов.
Тварь старалась держаться подальше от света, так как даже тусклый свет факелов заставлял нечисть втягивать свои мерзкие отростки. Тем временем, нежить закончила трансформацию, и множество отростков, словно выпущенные стрелы, устремились к стоящим за линией пентаграммы людям. Едва они приблизились к линии, нанесенной порошком, ленты наткнулись на невидимую стену, отскочили обратно. Кувшины, через которые проходили лучи, вспыхнули, огонь вырывался из узких горловин, встал стеной, преграждая дорогу нечисти. Отрытым оставался лишь проход, в конце которого было установлено зеркало. Нежити ничего не оставалось, как кинуться в этот проход. Едва тварь из иномирья приблизилась к зеркалу, как оно ярко вспыхнуло и сразу же потухло, превращаясь в кусочек первозданного мрака. Тварь завизжала, и на этот раз в режущем слух звуке было слышно, понятное человеку, чувство отчаянья. Мрак втянул нежить быстро и без остатка, не оставив в этом мире ничего от питавшейся страданиями нечисти.
– ЛОСЧЕНОХ, – выкрикнул Аруш и хлопнул ладонями.
Потемневшее зеркало треснуло и рассыпалось на мелкие осколки. Пламя из кувшинов набросилось на них и превратило в пепел.
Все действие не заняло и десяти тинок, а Вену показалось, что прошло несколько тэй. Закашлявшись от гари, , он пришел в себя.
– И сколько таких жертвенников ты уничтожил? – спросил он у собирающего стержни мечника.
– Этот был четвертый, – будничным тоном ответил Аруш.
– А без тебя мы могли бы справиться? – откашлявшись, спросил сотник.
– Могли, конечно, только людей бы погибло много, и место охранять пришлось лет сто, а то и по более. Чтобы какой-нибудь глупец сюда не забрел. Откапает такая дурная голова остатки, и народ в округе начинает страдать от хвори разной.
– Так что, нам еще это проклятое место стеречь придется? – удивлено спросил Вен.
– На этот раз, можно сказать, обошлось. Изничтожили мы гадость, причем полностью, – успокоил Аруш сотника. – Только не спрашивай, как это получилось, сам удивлен, обычно что-нибудь, да остается, а сей раз под чистую.
– Все, так все, пойдём отсель, не по душе мне здесь, – произнес Вен, которому поскорей хотелось, выбраться на свежий воздух. Сотник развернулся и направился к выходу из зала.
– Надмир, ну чего, ты так и будешь стоять? – спросил Вен у сына. Но тот продолжал стоять, не слыша отца.
