Ознакомительная версия.
Покончив с ужином, Сардат отослал мать топить баню. Сам же, сложив руки на столе, посмотрел на гостей. Пришла пора обещанного разговора.
— Первое, что мне нужно знать, — заговорил Сардат. — Куда вы направляетесь? Как вообще сюда пришли?
— Мы шли на север, — прохрипел Левмир. — Пришлось обогнуть болото, и тогда нашли какие-то длинные железные палки на земле.
— Палки? — озадачился Сардат.
— Ну да. С перемычками деревянными.
— Рельсы что ли?
Переглянувшись с И, Левмир пожал плечами. Девочка сделала точно такое движение. Сардат скрипнул зубами. Непросто будет вбить клин между такой парочкой.
— Никогда не видел рельс? Не видел поезда?
— Нет, — покачал головой Левмир. — Мы пошли по этим… рельсам. Думали, они выведут куда-нибудь к людям. Рельсы вывели к вам.
— Ясно. Но ты не ответил на другой вопрос. Куда вы направляетесь?
Левмир не успел раскрыть рта, как Сардат указал пальцем на И:
— Ты говори, — велел он. — Без обид, парень, но твои хрипы слушать — рехнуться можно.
— Он простудился! — вступилась за спутника И. — А вообще он обычно не так сильно хрипит. А пальцами тыкать невежливо.
Левмир коснулся ее плеча, но И дернулась, будто невесть какая барыня.
— Ладно-ладно, извини, — улыбнулся Сардат. — Говори, куда направляетесь.
И ответила не сразу. Посмотрела в глаза Левмиру, будто спросила о чем-то без слов. Видно, Левмир дал согласие.
— Мы идем к Алой Реке, — сказала девочка.
Сардат, как раз зевнувший, поперхнулся воздухом и согнулся от приступа кашля.
— Чего? — просипел, будто передразнивая Левмира.
— К Алой Реке! — твердо повторила И.
— А можно спросить… Для чего это вам понадобилось?
— Спросить-то можно, — проворчала И, рисуя пальцем на столе невидимые узоры. — Да разве о таком спрашивают?
— В смысле?
— К Алой Реке каждый идет за своей судьбой, — пояснила девочка, не поднимая глаз. — Мы вот за своей идем. Старую-то у нас отобрали. А где новую взять? Вот и пошли…
Сардат недовольно засопел.
— Шутки шутишь…
— Какие уж тут шутки! — И подняла честный взгляд, и Сардат, быстро замигав, повернулся к Левмиру.
— Ты-то скажешь чего, или молчать будешь?
Левмир бросил на него сумрачный взгляд.
— Могу то же самое повторить, но хрипло.
Сардат не успел придумать остроумный ответ — вернулась мать. Женщина хмурилась, держась за спину, но широкая улыбка будто приклеилась к лицу.
— Баня готова, — заявила она. — Беги, малютка, первая. Мужики подождут.
Тут И повела себя странно. Встав из-за стола, огляделась, сделала шаг к двери и застыла. Покосилась на маму Сардата.
— Ну чего ты? — улыбнулась женщина. — Сразу за домом баню увидишь. Я таз поставила, одежку свою выстираешь. Полотенца есть.
Девочка еще больше встревожилась. Наконец ее волнение выразилось вот как. Она схватила Левмира за рукав и потащила за собой. Тот подчинился.
— Э, вы куда? — Сардат широко раскрыл глаза. Такой дерзости он не ожидал.
— А что? — насторожилась И.
— У нас так не принято!
— Как? — не понимала И. Понял Левмир.
— Я снаружи посижу, — сказал он Сардату. — Покажу ей, что там как, и выйду.
— Чего там показывать-то?
— Да не знаю я, что такое «баня»! — крикнула И, чуть не плача. — Чего пристал?
Сардат не нашелся с ответом. Когда Левмир с И вышли за дверь, он посмотрел на мать.
— Не знает, что такое баня? — проговорил он. — Да откуда они появились? Говорила она тебе что-нибудь?
— Темнит, — сразу посерьезнела мать. — Я уж и так, и эдак — все как-то выкручивается, выскальзывает, будто рыбка. Не хочет говорить.
— Ясно. — Сардат почесал нос в задумчивости.
— Но девчонка хорошая! — Мать погрозила ему пальцем. — Смотри у меня! Не обидь!
Сардат только рукой махнул. Встав из-за стола, потянулся, разминая кости.
— Куда это собрался? — насторожилась мать, увидев, как сын идет к двери.
— К бане. Поболтаю еще с этим хриплым. Представляешь, чего говорят? К Алой Реке идут!
— Да ну? — ахнула мать.
— Вот тебе и «да ну». Ладно, стели тут пока чего-нибудь. Не на улице же им ночевать.
— Конечно-конечно, — засуетилась мать.
Дверь за Сардатом закрылась, тихо скрипнув.
* * *
Сквозь сон доносилось множество звуков. Сардат морщился, просыпаться не хотелось. Снилось что-то такое невыразимо-приятное, что безумием было бы бросить это ради еще одного дня в поселке. Открыть глаза Сардата заставило воспоминание: сезон начался! Командир артели старателей рывком сел. Пока глаза открывались, руки нащупывали папиросу и огниво. Затянувшись, Сардат огляделся.
Оказывается, все, кроме него уже проснулись. Только мать, бледная, лежала еще на топчане. Горшками гремела И, она же напевала вполголоса песню-молитву об Алой Реке. С улицы доносились размеренные удары — Левмир колол дрова.
— Мать, ты чего? — нахмурился Сардат.
— Ох… Проснулся? — забормотала женщина. — Да спину чего-то прихватило — спасу нет. Ничего, полежу денек — авось и отпустит.
Обернувшись на голоса, И улыбнулась, вроде как заменив так привычное «доброе утро». Пожалуй, замена получилась достойной — куда там хмурому весеннему утру против такой улыбки. Но сегодня Сардат больше смотрел на волосы девушки. Чисто вымытые, они поражали глаз невероятным цветом, вернее — двумя цветами. Причудливо путались золотые и серебряные пряди. Блестели в тусклом свете, словно правда выкованные из благородных металлов.
«Надо же, и готовить умеет, — подивился про себя Сардат. — Принцесса такая».
— Зря тебя баню топить гонял, — вслух посетовал Сардат, повернувшись к матери.
С улицы пришел Левмир, неся охапку чурок. Вывалив ношу в ящик, кивнул Сардату. Видать, не принято у них вовсе говорить «доброе утро».
— Я насчет вас подумал, — солгал Сардат. Он сочинял на ходу, но Левмир с И замерли, внимательно слушая. — В общем, так. До золота абы кого не допускаю. Сперва посмотрю, кто вы и что вы. Жить будете здесь. Накормить вас худо-бедно накормим, пока поезд не придет. Там-то полегче станет. Будете по хозяйству помогать. Мамаша, сами видите, слегла. За конями присмотр, корма им задать, навоз убрать — умеешь?
Левмир кивнул.
— Вот и славно. Мать слушайтесь, а я пошел.
— Не пошел! — И брякнула на стол тарелку с кашей. — Вот, завтрак твой. Как мама велела.
Сардат заколебался, но И, превратно истолковав его замешательство, заверила:
— Мы завтракали, вчерашнее доели.
Сардат сдался. Опустившись на табурет, заработал ложкой. Горячая каша обжигала рот, но Сардат привык терпеть боль. А вот к чему он не привык — так это чувствовать себя дураком. В присутствии И ощущение это не проходило. Потому-то и стремился командир поскорее сбежать к своим, на речку.
Ознакомительная версия.
