Ознакомительная версия.
Левмир кивнул.
— Вот и славно. Мать слушайтесь, а я пошел.
— Не пошел! — И брякнула на стол тарелку с кашей. — Вот, завтрак твой. Как мама велела.
Сардат заколебался, но И, превратно истолковав его замешательство, заверила:
— Мы завтракали, вчерашнее доели.
Сардат сдался. Опустившись на табурет, заработал ложкой. Горячая каша обжигала рот, но Сардат привык терпеть боль. А вот к чему он не привык — так это чувствовать себя дураком. В присутствии И ощущение это не проходило. Потому-то и стремился командир поскорее сбежать к своим, на речку.
Закончилась каша. Пробурчав благодарность, Сардат выскочил из дому. Взял в сарае инструмент, и вскоре окрестности огласились его веселым свистом. Слева и справа, тоже насвистывая, приближались старатели, по одному и группами тянувшиеся к реке. Начинался новый день, а в работе, как известно, хорошее настроение — половина дела.
Второй день не уступил первому. Трудились слаженно, без стычек. Когда подошло время обеда, из поселка потянулись женщины и дети со свертками. Сардат, глуша голод папиросами, продолжал мыть песок, когда проходящий мимо Гидар крикнул:
— Глянь, командир, к тебе, кажись.
Сардат повернул голову. Ковш выпал из рук, его понесло течением. Чертыхнувшись, Сардат подхватил инструмент, не отрывая глаз от приближающейся И. Девчонка шла уверенно, быстро, но все косилась по сторонам. Чувствовала, что не одна пара глаз ее провожает. Мужчины смотрели с интересом, парни — с вожделением, девушки — со злостью. «А ведь с этим тоже придется что-то делать», — подумал Сардат, и тут же нахмурился. Если исключить смазливую мордашку и странное поведение, то проблемы — единственное, что принесет И в поселок.
Многое, впрочем, будет зависеть от ее поведения. Сардат вспомнил минувший вечер, когда они с Левмиром сидели около бани.
— Слышь, а она кто тебе? — поинтересовался у парня Сардат.
— Она? — озадачился Левмир. — Мне?
— Ну, в смысле, сестра или кто? Или девчонка твоя?
Левмир надолго задумался. Такой вопрос словно не приходил ему в голову. Сардат терпеливо ждал, и ответ, в конце концов, прозвучал:
— Она моя. Моя женщина.
Не было таких слов, что выразили бы раздражение, охватившее Сардата. «Моя женщина!» — повторял он про себя снова и снова. Надо же, будто клеймо поставил! С течением дня в голове командира сложился образ тирана, держащего девчонку в черном теле. Ведь неспроста она даже бани не знает. Шаг без его ведома сделать боится.
Все это успел передумать Сардат, пока И приближалась к нему. Когда она подошла на расстояние вытянутой руки, твердо решил бросить пробный камень.
— Привет, я тебе тут еду принесла, — скороговоркой произнесла И.
Корзинка опустилась на землю, И чуть пригнулась, будто поклонившись, и заспешила обратно.
— Погоди! — сказал Сардат. — Ты куда?
Девочка обернулась.
— В дом, куда же еще!
— Да не спеши ты так, — махнул рукой Сардат. — Сядь, давай со мной перекусишь. Ну?
Она явно колебалась, бросая взгляды в сторону поселка.
— Что, боишься, Левмир накажет? — насмешливо сказал Сардат.
— Накажет? — И посмотрела на него, как на заговорившую лошадь. — Как это он меня накажет?
— Ну, вам виднее, как там все это у вас происходит.
— Что происходит?
Сардат раскладывал на чистой тряпке принесенные из дома продукты. Немного вяленого мяса, вареная картофелина, кусок пирога.
— Пирог-то сама пекла? — проигнорировав вопрос, улыбнулся Сардат.
И кивнула. Усевшись на относительно чистую дощечку, Сардат похлопал ладонью рядом, приглашая девочку сесть. Она подчинилась, но в ее позе сквозило такое напряжение, что парень поежился.
— Чего ты, будто палку проглотила? Бери, ешь!
— Я уже поела, — чуть слышно отозвалась И.
— Ну, так посиди.
Она сидела молча, смотрела, как после перерыва возвращаются к работе люди.
— Не знала, что так золото добывается, — сказала И. Сардат, напряженно искавший способ разговорить загадочную девицу, ухватился за соломинку:
— Не только так. К востоку отсюда рудничий поселок есть. Так там мужики каждый день под землю спускаются, камень долбят.
— Под землю? — И повернулась к нему, на личике появился интерес.
— Ну да. Пашут, как проклятые. Правда, от них все больше порода идет, из которой потом, на фабриках, золото добывают. А у нас, видишь, почти чистое прет.
Сардат залюбовался поблескивающими прядками, что взметнулись, когда И повернула голову.
— Ты ведь не хочешь ни к какой Алой Реке идти, да? — спросил он.
Вздрогнула.
— Ну скажи честно, я молчать буду.
— Что сказать? — едва различимый шепот.
— Что он тебя за собой тащит, а тебе все до смерти надоело.
И молчала так долго, что Сардат перестал ждать ответа. Когда же ответ прозвучал, то поразил холодной страстью:
— Плевать мне на Алую Реку, ты прав. На все плевать, кроме него. Если он верит, что должен идти, я иду следом. Если он упадет, я его потащу. Такой честности ты хотел?
Сардат поежился. Неприятные слова, странно произнесенные.
— Значит, будете работать, чтобы купить лошадей? — проворчал он.
— Будем работать. Не лошадей, так хоть одежды, еды в дорогу.
Взгляд Сардата скользнул по груди девушки. Курточка явно стала маловата за последние месяцы. «А ведь она совсем ребенок! — подумал вдруг Сардат, краснея от этой мысли. — Растет еще… Может, вытянется, на две головы выше станет».
— Право на инструмент надо еще заслужить, — сказал, глядя в сторону. — А до тех пор все, что вам остается — по хозяйству помогать. У нас расценки есть на такой случай — как раз вам ночлег, да кормежку отбить.
Любая девчонка смекнула бы, что ей намекают на более легкий путь.
— А как заслуживается инструмент? — спросила И.
Сардат выругался про себя, но ответил спокойно:
— Смотреть надо, что за человек. Как держит себя, что умеет… Ну, в общем, так и не объяснить.
— То есть, тебе надо понравиться?
Вздрогнув под пристальным взглядом зеленых глаз, Сардат отвернулся.
— Не совсем, но близко, — пробормотал он. — Мне надо увидеть, что за человек, можно ли ему доверить важное дело. Да вот не лежит у меня душа доверять ему. Из таких смурных редко что хорошее выходит. Будто только и ждет ножом в спину ткнуть.
— Важное дело доверить, — повторила И в задумчивости. Сардат проследил за ее взглядом и даже подпрыгнул от возмущения. Один из его ровесников приплясывал на берегу, надев ковш на голову. Рука нашарила камень. Миг спустя ковш жалобно звякнул, а возмущенный крик парня и хохот мужиков эхом разнеслись над рекой.
Ознакомительная версия.
