— Ай да Ильюха! Ай да голова! — обрадовались всадники. И поворотив немного к востоку, понеслись в Суздаль, которого достигли к полудню Фомина воскресенья.
* * *
Не считая мелких хлопот, у архиепископа Харлампия было два серьёзных дела. Во-первых, он готовил для вечерней службы обстоятельную проповедь на тему: «Блаженны не видевшие и уверовавшие», — созвучную с темой сегодняшней Литургии. Во-вторых, обдумывал действия в связи с неумолимо приближающимся Рождеством Иоанна Предтечи. После нескольких тяжёлых лет разрухи и голода, вызванных татарским нашествием, нравственность паствы заметно упала. Митрополит не без оснований опасался, что в этом году, как и в прошлые, простолюдины устроят невиданного размаха купальские игрища. Это позорное явление до сих пор не было изжито. Но если до нашествия люди хоть как-то таились, то теперь они вконец обнаглели. Харлампию донесли, что народ с нетерпением ожидает Иванова дня, дабы учинить ночной шабаш. Более того, ходили упорные слухи, что в этом непотребстве готова принять участие не только всякая беднота, но и молодёжь из знати, а этого уж и вовсе нельзя допустить!
Харлампий задался целью раз и навсегда покончить с позорным поганским обычаем, который сопровождался всевозможными непотребствами и заслонял истинный смысл великого христианского праздника. За полтора месяца, остававшиеся до Рождества Иоанна Предтечи, предстояло выведать, что, кем, где готовится и принять необходимые меры.
Итак, дел было по горло. Услышав, что к нему явилась целая толпа вооружённых угличан, архиепископ поначалу решил не выходить к ним, передав через послушника, который исполнял при нём обязанности секретаря, примерно следующее: к духовному владыке приходят со смирением в сердце и кротостью в душе, а не с оружием; подите же вон. Однако гридни подняли такой шум, что митрополиту поневоле пришлось выйти к незваным гостям, которые, как известно, хуже татарина.
И Харлампий не пожалел об этом. Выслушав Илью, он мигом позабыл и о подготовке проповеди, и о купальских страстях. По его просьбе послушник дважды повторил рассказ, а затем поклялся на Святом Писании спасением своей души, что всё рассказанное — чистая правда. И в подтверждение клятвы поцеловал крест и образ Пречистой Богородицы. Услышав о расправе, учинённой над Владимиром Константиновичем и другими, Харлампий нахмурился: он был лучшего мнения об этих людях. Тем более, что перед смертью дьякон Никифор клятвенно отрицал свою причастность к заговору против веры… Нет ли здесь ошибки? С другой стороны, поведение Владимира Константиновича было в высшей степени подозрительным.
Впрочем, раздумывать некогда! Если князья во главе с подлым отравителем Андреем и вправду вступили в сговор с врагами Руси и Божьей веры, если язва сатанизма уже перекинулась из Владимира и Боголюбова аж на Углич, остаётся одно — действовать без промедления.
Через четверть часа во всех храмах города загудели набатные колокола. Люди выскакивали из домов, испуганно спрашивая друг у друга, что случилось: то ли потоп, то ли пожар, то ли вновь татарва налетела, не приведи Господи.
— На вече, на вече, на центральную площадь! — кричали всадники в пропылённых одеждах, которые сновали по улицам взад-вперёд, рискуя сбить с ног и растоптать прохожих.
Люди прижимались к стенам домов, пропуская вестовых, а затем спешили к вновь отстроенному княжьему дворцу, в котором прежде жил Святослав Всеволодович, а теперь останавливался во время нечастых наездов в Суздаль князь Андрей.
Вече!.. Здешние князья не позволяли народу «вольничать» и зорко следили за тем, чтобы горожане невзначай не последовал примеру новгородцев и псковитян. Значит, если кто-то решил скликать вече, произошло нечто действительно из ряда вон выходящее.
Когда толпа заполнила площадь и прилегающие ко дворцу улицы, на крыльцо взошёл архиепископ и рассказал о том, что узнал от послушника и углицких гридней. Речь Харлампия вызвала настоящий взрыв возмущения. Суздальцы не слишком доверяли Андрею с тех пор, как Святослав Всеволодович, которого они считали законным князем и истинным героем битвы под Киевом, не доехал домой живым. Возможно, люди смирились бы с таким положением дел и постепенно привыкли к новому правителю, однако он, не в пример покойному дяде, гораздо больше заботился о пополнении собственной казны, чем о восстановлении сожжённого татарами города. Ясное дело, по мере роста поборов росло всеобщее недовольство его правлением. И словно мало было князю Андрею этих «подвигов», надо было ещё замахнуться на святую веру?! Не бывать тому!..
В общем, в отличие от апостола Фомы суздальцы сразу же уверовали в отступничество великого князя. Харлампию едва удалось удержать разбушевавшуюся толпу от немедленного разгрома княжьего дворца с тем, чтобы направить её энергию в нужное русло.
— Не камням надлежит держать ответ, но злонравному негодному владыке! — провозгласил он, от волнения мешая церковный язык с нормальным русским. — Одумайтесь, люде, исполните суд праведный над аспидом Андреем и иже с ним! Не расточайте сил попусту, люде-е-е!.. Покарайте слуг диаволовых!.. Анафема христопродавцам!
Увещевания Харлампия наконец возымели действие. Вече дружно постановило: надлежит отстоять Божью веру и свободу земли Русской всем миром! Архиепископ одобрил решение народа и немедленно благословил всех на борьбу с супостатами. Более того, призвал ополчиться на христопродавцев не только мирян, но также монахов, поставив им в пример послушника Илью.
— Всяк бери дреколье и загоняй антихристов, аки зверей лютых! — гремел над площадью ораторский голос Харлампия, натренированный на многочисленных проповедях. — Кто не враг супостатам земли Русской, тот враг Господу нашему Иисусу! Идите же и будьте благословенны во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь!
Первым делом мятежники решили наведаться в стольный град Владимир, дабы скликать вече и там. Если же Андрей до сих пор прохлаждается в Боголюбове — податься в Боголюбов. Пока суздальцы вооружались и седлали коней, угличане наскоро перекусили, напоили лошадей, и не больше чем через полчаса по владимирскому тракту уже неслось не менее трёхсот всадников. Остальные ехали или шли следом.
Однако на полдороге всё тот же Яцко сообразил, что в Суздале могли быть и сочувствующие богоотступнику-князю, и даже его соглядатаи. За всеми не уследишь, каждого не проверишь, и пока поборники веры будут поднимать владимирцев, сторонники великого князя успеют предупредить его о грозящей опасности. Поэтому головной отряд разделился. Человек сто продолжали следовать во Владимир, среди них были и главные обвинители — ловчий Никита и послушник Илья. Остальные же во главе с Яцком должны были окружить Боголюбовский замок и перерезать все идущие от него дороги, «чтоб и мышь не проскочила». Ну а когда из столицы прибудет подкрепление, князю из Боголюбова не вырваться. Если же Андрей всё-таки уехал во Владимир, Никита надеялся, что в городе найдётся достаточное число недовольных. На том и порешили.
