Твиттер придвинулся поближе. Теперь пуговицу было видно целиком. За ней даже была заметна вожделенная нить. Это его цель!
— Но я не люблю тесные и грязные закрытые помещения, — возразила девушка, — Мне нравится здесь, снаружи, на свету.
Она пошевелилась в седле. Подол ее юбки, как будто случайно, обнажил крепкое стройное бедро.
— Но те наслаждения, которые я тебе предлагаю, лучше смаковать в темноте, — настаивал вампир. Его глаза, казалось, ласкали ее шею, а отнюдь не бедро.
— Ну ладно, давай встретимся на полпути, — предложила она, снова шевельнувшись. На этот раз верхняя часть платья съехала в сторону, открывая точеную белую шейку.
— Ну давай, — согласился вампир, жадно облизывая губы. Он направился к ней. Как раз мимо засады Твиттера.
Каждый птичий нерв был натянут до предела. Попугай — птица маленькая, поэтому много нервов в него просто не помещалось. Он пролетел за спиной у вампира и нацелился на пуговицу. Сев на нее, он потянулся клювом за нитью.
К его величайшему ужасу, нить не поддавалась! Вампир почувствовал, что его что-то тянет:
— Что это? — спросил он и посмотрел вниз.
— Смотри, какие кружавчики! — окликнула его Хлорка, приподнимая юбку. Потом, спохватившись, изменила тактику и еще сильнее расстегнула ворот платья. — То есть гру… Шейка!
Не так-то просто избавиться от старых привычек.
Но она опоздала. Шелковые кружева трусиков, как и предупреждал Филя, не подействовали. И к тому времени, как девушка стала демонстрировать шею, взгляд вампира переключился на другой предмет.
Он отреагировал мгновенно. Рука сомкнулась вокруг Твиттера.
— У нас тут пернатое существо! — удивленно воскликнул он, — Кто-то послал мне птичку!
— Забудь про эту птицу! — отчаянно причитала Хлорка. — В ней не больше капли крови. А у меня — целое море… Ну не море, а кувшин!
Она расстегнула платье до конца, являя миру восхитительное тело, из которого можно было высосать не один, а целых два полных кувшина.
Но хитрющего вампира Гештальта так просто не отвлечешь.
— Всему свое время, — сказал он Хлорке, не глядя на нее. — Ты зачем ко мне, птичка? За пуговицей? Ты охотишься за пуговицами?
Он держал беспомощного Твиттера перед глазами.
— Нет! — крикнула девушка. — Он просто мелкая глупая пташка. А я — прелестная юная девушка с двумя потрясающими ног… груд… То есть нежной мягкой шеей!
Но все ее отважные попытки были впустую.
— Мне кажется, птенец, ты тут неспроста, — решил вампир. — Вещи не всегда такие, какими они кажутся. Но я никак не могу понять, зачем ты здесь.
— Ну посмотри же на меня! — воскликнула Хлорка. Она уже устала умолять. Вампир не обращал на нее никакого внимания. Он повернулся и направился в свою хижину.
Войдя внутрь, он закрыл за собой тяжелую дверь, проверил, плотно ли прикрыты грязные окна, и отпустил Твиттера.
— Тебе не сбежать из этого жуткого места. Так что тебе придется во всем сознаться, — сказал Гештальт. — Зачем же ты здесь?
Твиттер быстро соображал. Может быть, ему удастся раскочегарить свой маленький думательный котелок. Рассказать вампиру правду? Но он ему не поверит. Никто не поверит, что глупая маленькая птичка прилетела из будущего, чтобы спасти Ксанф от разрушения. Но что же сказать?
— Тебя кто-то послал? — настаивал Гештальт. — Пойми, птенец, мне до тебя дела нет. Правильно говорит та девица: в тебе лишь одна капля крови. А вот она — другое дело, она бесподобна. Но я хочу понять все целиком. Скажи мне, и я тебя отпущу.
Так что же сказать? Что им нужна наоборотная нить, чтобы заменить старую, пока та не оборвалась? И в это он тоже не поверит. Ничего не подходит!
— Ну давай, колись! — нетерпеливо торопил вампир. — Я не могу ждать целый день. Несколько моих последних жертв сбежали, так что я начинаю чувствовать голод. Если та шикарная девица ушла, мне придется перекусить тобой.
Он растянул уголки рта, показывая клыки. Тут над головой Твиттера вспыхнул неяркий свет. Совсем не такой, как у Хлорки, когда ей в голову приходят хорошие идеи. Но этого было достаточно, чтобы осветить все закоулки его маленького сознания. Он придумал, что сказать.
— Ну вот, молодец. Вижу, что ты согласен сотрудничать, — обрадовался Гештальт. — Тогда поехали. Один кивок — да, два кивка — нет, три — требуется уточнить. Понял?
Твиттер кивнул один раз. Вампир все схватывал на лету.
— Ты прилетел за чем-то? — Кивок. Да .
— За пуговицей? — Кивок, кивок. Нет .
— И конечно, не за моей накидкой! — Да. Нет .
Но вампир понял.
— Каюсь, плохо сформулировал. Так за чем же еще? За нитью? — Да .
— Но это особая нить. Она выворачивает… — Да.
— Ага. Ты знаешь ее свойства. Мне нужна эта нить, чтобы справляться с моей спесивой пуговицей.
Кивок. Кивок. Кивок.
— Что-то еще? Как же ты убедишь меня расстаться с моей волшебной ниткой?
Кивок. Кивок. Кивок. Гештальт улыбнулся.
— Ты прав. Я должен уточнить. Можешь честно признаться, выиграю ли я, если…— Да.
— Серьезно? Если я расстанусь с нитью, мне будет лучше? — Да.
Вампир постучал ногтем по клыку.
— Любопытно. Будет лучше с накидкой? — Нет.
— Лучше с домом? — Нет.
— Со сном? — Нет.
— С едой? — Да.
Это заставило вампира задуматься.
— Хочешь сказать, что эта нить вмешивается в процесс питания? — Да.
Гештальт постучал по другому клыку.
— Тогда докажи, что ты прав. Эту нить создал Джошуа, известный наоборотный волшебник. У нас с ним что-то вроде дружбы. Нить тоже наоборотная. Так что она изменяет капризный характер моей пуговицы. Хочешь сказать, что она этим не ограничивается? — Да.
— Так что же еще она выворачивает наизнанку? Мою удачу? Мою… — Над его головой вспыхнула лампочка. — Мою жертву! Когда я подбираюсь ближе, нить делает мою жертву несговорчивой. Вместо того чтобы успокоиться от моей ауры, вместо того чтобы позволять мне пить кровь без сопротивления, жертвы начинают нервничать и убегают. А как только они выходят на солнечный свет, я не могу долго за ними гоняться. И все из-за этой треклятой нитки!
Да. Вампир догадался очень быстро, без единой подсказки. Именно эта мысль осветила маленький мозг Твиттера. Вампир Гештальт улыбнулся.
— Мы с тобой договорились, так что ты свободен. Ты доказал, что мне эта нить только во вред. Тебе она нужна, мне — нет. Я с удовольствием отдам ее тебе, но при одном условии.
Кивок. Кивок. Кивок.
— Ты унесешь ее так далеко, что я никогда ее больше не увижу. — Да!
