Обойдя кухню и вооружившись двумя тазиками и корзиной, Хельв нырнул в миниатюрную дверку, ведущую в кладовку. Обратно он вернулся нагруженный небольшим окороком, головкой сыра, пучком редиски, несколькими крупными яблоками, В тазиках размешалась копченая рыба и пирожки. Из корзины выглядывали бутылки с вином и пивной бочонок. Немного подумав, Хельв сунул туда же еще теплый каравай, сдернул со стола скатерть и устремился обратно наверх.
Добравшись до входа в башню, он расстелил на полу скатерть и художественно уложил на ней продукты, полюбовался творением своих рук, на всякий случай отбил пару земных поклонов и приступил к последнему пункту обряда — обходу башни. Ночь выдалась морозная, порывистый ветер кидал в лицо пригоршни острого снега, земля покрылась хрусткой корочкой. На двадцатом кругу Хёльва обуяла кипучая ярость против всего на свете, на пятидесятом — ярость сменилась тихой тоской, к концу же семьдесят седьмого круга он смирился и впал в философское безразличие.
Завершив последний круг, а вместе с ним и обряд, Хёльв некоторое время бесцельно топтался на месте.
Дух не появлялся.
Юноша мрачно обошел вокруг башни, заглядывая во все щели, обыскал темный холл, кухню, расположенную и подвале лабораторию и, так никого и не обнаружив, вернулся в комнату. Духа здесь тоже не оказалось, и Хёльв, обреченно вздохнув, повалился на кровать.
— Я тупица и бездарь, — горестно заявил он, обращаясь к потолку.
— Пожалуй. Умный человек не бросит такой хороший окорок на улице. Его же псы могут уволочь. Или волки, — произнес знакомый кошачий баритон.
— Так ритуал такой. «Приготовьте духу трапезу из лучших продуктов и оставьте ее на пороге жилища», — сумрачно процитировал юноша.
— А ты всегда так по-детски веришь каждому книжному слову?
Хёльв приподнялся на локтях. Цишер сидел на стопке книг и обмахивался хвостом. Его серые глаза лукаво искрились.
— «Приди, о дух! Я весь в томленье!» Очень трогательно, знаешь ли… Я чуть не прослезился.
Хёльву показалось, что в его голове гулко ударил колокол.
— Так дух Фархе — это ты?!
— Ну, помимо всего прочего…
— И ты всегда был тут? И тебя не надо было вызывать?
Цишер зевнул, продемонстрировав острые зубы:
— Я сразу понял, что ты на диво сообразителен.
— Но как?..
— Мне повезло. — Кот усмехнулся. — Если, конечно, покойнику уместно говорить о везении. Настоящий Цишер — мой любимый котяра — был очень стар и жил только благодаря поддерживающей магии. Он умер сразу вслед за мной — а Ристаг вышвырнул меня в его тело.
По спине Хёльва побежали мурашки.
— Лучше иметь хоть какую шкурку, чем никакой, — безмятежно сказал кот. — Так я могу говорить, ходить, смотреть. Мои возможности сильно ограничены, но быть бесплотным духом много, много хуже.
В комнату неслышно шагнул Иеронимус, поправил свечи, пошевелил поленья в камине.
— Откуда же тогда эти книги? Ритуалы? Это все не имело смысла? Это все было зря? — При воспоминании об эпопее с пометом Хёльв чуть не заплакал.
— Почему же зря? Считай, что это было своего рода испытание на брезгливость. Выгляни в окно — двор прибран, мусор сожжен. Ужин готов и ждет своего часа. — А книги?
— Что «книги»? — Цишер слегка смутился. — Ну наколдовал я тебе несколько книжечек. Может старый колдун позволить себе небольшое развлечение раз в пятьдесят лет?
— Значит, это твое творение? — Хёльв извлек из стопки книг позолоченный томик «Чародейства для благонравных девиц».
— А что? Тебе не понравилось? Мне показалось, что в тебе что-то есть от благонравной девицы. — Цишер ловко соскочил со стола, уворачиваясь от летящей в него чернильницы. — Разве нет? Ну самая малость…
Они сидели на подоконнике; Хёльв — опираясь спиной об угол проема и притянув к себе колени, кот — строго выпрямившись, вытянув хвост стрункой.
— Итак завтра начинаем, — сказал он.
От необратимости этих слов сердце Хёльва подскочило вверх, а потом ухнуло вниз, как на качелях.
— А это надолго? — отважился спросить юноша.
— От тебя зависит. От твоего усердия, способностей.
— Ясно. — Хёльв вздохнул.
— Ты куда-то торопишься? — ехидно поинтересовался кот.
— Я… — Хёльв замялся. — Мне бы друзей предупредить.
— Так предупреди. Пошли письмо, расскажи, что произошло.
Из комнаты послышалось невнятное пение: подметавший пол Иеронимус тянул себе под нос заунывный гномий гимн.
— Написать-то несложно, а отправить? Не верится, что сюда часто заглядывают купеческие обозы…
— А ты с гонцом пошли, — предложил кот. Хёльв наморщил лоб:
— С тобой? С Иеронимусом?
— Не угадал. — Кот царапнул лапой раму, потянулся. Тоже мне, нашел скороходов.
Ночь за окном потемнела, стала совсем уж непроглядной. Могучие крылья разметали падавшие с неба снежинки, когти скребли по полке башенной стены.
— Хифания! — воскликнул юноша.
— Дошло наконец. Что, подходящий гонец для начинающего колдуна? Конечно, не гельмар, о котором ты так мечтал…
— Даже лучше! Быстрый и… За сохранность послания можно не бояться! — отозвался Хёльв.
Он спрыгнул с подоконника и бросился к столу — писать письмо.
