Оказывается пощечина здорово проясняет ум и прочищает мозги. Туман горя рассеялся и Ли Мин смотря на рассерженную красавицу красными опухшими от слез глазами, гудносо поинтересовалась:
— Что ты хочешь от меня? Что я сейчас могу сделать? Мои друзья гибнут один за другим, лучше… — и снова получила пощечину.
— Не смей! Ты думаешь Главе, что едва выживает в застенках день за днем, терпя мучительную боль от изощренных пыток, легко? Да ему один день как целый год! Думаешь легко мне выносить вонючего нудного супруга, ублажая все его прихоти, только чтобы выведать замыслы его ненормального отца. Глава и я один на один противостоим Царедворцу, каждое мгновение рискуя быть убитыми по прихоти ненавистного врага. Чего же ты жалуешься? Ты, которая имеет хоть какую-то свободу действий! Ты, о которой я и словечка не скажу под самыми страшными пытками. А ведь ты мне никто и мне дела нет до тебя! Но ты сильно потеснила Царедворца, да так, что он и его семейка крутились словно уж на сковороде. Ты привела его в такое состояние, что он уже ничего не способен контролировать и сбила спесь со всей его семейки. Так неужели все бросишь⁈ Ненавижу тебя! — в неистовстве взвизгнула молодая женщина. — Если бы я стала выбором Главы, то не раздумывая, шла до конца и ценой своей жизни даровала ему свободу. Но я все равно выгрызу его врагов, как только подберусь к ним ближе, что бы ничто больше не угрожало ему в будущем. И это произойдет с тобой или без тебя!
Ли Мин враз пришла в себя, после такой пламенной речи. Первой ее мыслю было: откуда она знает о ней? А второй: что это она собралась делать? Такую неистовую энергию да направить в нужное русло.
— У тебя есть идеи? — остановила Ли Мин вопросом, развернувшуюся к выходу молодую женщину.
— Разумеется, — холодно бросила та через плечо.
— Притормози-ка.
— Что еще ты хочешь от меня?
— Не торопись, говорю, — удержала Ли Мин героически свирепую женщину. — Присядь… Вот, выпей воды и обговорим спокойно, как нам быть дальше. Сама знаешь, что слаженный удар намного сильнее, чем разрозненные, от которого этот старый козел вряд ли оправится. Импульсивностью и горячностью можно все запороть.
— Не понимаю о чем ты… У меня нет времени рассиживаться с тобой, — высокомерно отрезала бывшая невеста Главы, передавая Ли Мин чашу из-под воды, которую осушила до дна одним глотком. — Однако, я выслушаю тебя.
— Сначала скажи, чего ты добьешься убийством семьи своего мужа, кроме того, что тебя за это казнят?
— Конечно же, расследования! — вспылил бывшая невеста Главы. — Тогда всплывут все делишки тестя и император увидит на какого вероломного негодяя и двуличного подлеца полагался прежде.
— Понятно. Только вот в его делишках участвовали слишком многие и они-то, пустив все свое влияние и связи, постараются, чтобы расследование, на которое ты надеешься, прошло так как выгодно им.
— И как будет выгодно им? — иронично поинтересовалась молодая дама, всем своим высокомерным видом подчеркивая, что такая как Ли Мин ничего не может смыслить в тонкой политической игре интриг.
— Они повернут расследование не против причин убийства, а против совершившего преступления. Тогда вспомнят, что вы и ваш батюшка хотели через брак породниться с Северным Ветром, придав этому альянсу особое опасное для трона значение. Итогда вместе с вами казнят и Главу тоже. Уж сторонники Царедворца позаботятся закончить начатое им.
Бывшая невеста Главы во все глаза со страхом смотрела на ученицу лекаря.
— Ты права, — спохватилась она. — Но что же делать тогда? Дайте еще воды.
— Кто кроме вашего батюшки при дворе противостоит сейчас Царедворцу?
— Главный Евнух.
— Знаешь, как связаться с ним?
— Нет. Я не имею возможности выходить из дома без позволения своего господина. А сейчас за мной следят особенно усердно, потому что я дочь министра финансов и свекор моей несвободой связывает тем руки моему отцу. Но я могу доносить тебе все, что узнаю в этой гадкой семейке, — она вдруг замолчала, задумавшись. — Если тебе это поможет, то отец как-то говорил, что связывался со своими сторонниками при дворе через аптеку, что у дворцовых западных стен, он одно время покупал там лекарства для сердца.
Ли Мин задумалась. Не отсюда ли Цао мог знать все, что происходило при дворе? А ведь помнится, что Цао частенько ходил на рынок, покупал там грушевые пирожные, заодно подходил к уличному предсказателю, что определял благоприятные дни для любых начинаний.
— Я знаю только это, — поднялась со стула бесстрашная союзница Ли Мин. — Жаль, что я мало чем могу помочь вам.
— Ну… это пока, — «успокоила» ее Ли Мин. — Ваши связи и знания о семействе Царедворца очень пригодиться.
Глава 26
Когда с умным противником работает лишь примитив
Первым звоночком для Царедворца стало дело об обещанном им императорунеоспоримом доказательстве измены клана Северного Ветра. Заключалось оно в неком, изобличающем Главу письме и обернулось пустым обещанием. Люди Царедворца так и не смогли добраться до злополучного тайного архива, где это письмо якобы хранилось, но раз такового доказательства не существовало, его следовало создать.
Царедворец решил поставить на то, чтобы вынудить Главу оговорить себя, номерзавец упорствовал и никакие пытки не могли сломить его. А тут случились странные казусы с заплечных дел мастерами. Тогда по велению Царедворца был подкуплен мелкий чиновник письмоводитель с большими денежными затруднениями, который легко согласился подделав Главы почерк, написать от его имени письмо измены. В тот же вечер к шпиону в Вэй был послан тайный вестник от Царедворца с соответствующими указаниями. На следующий день Царедворец намекнул его величеству, что имперехвачен гонец с обещанным тайным посланием из Вэй и что это письмо завтра же доставят, и он сможет самолично узреть долгожданное доказательство измены Главы Северного Ветра.
Только гонец с пресловутым письмом так и не прибыл. Более того, письмоводитель вдруг подался в бега. Но хуже всего, что и шпион Царедворца в Вэй не подавал о себе вестей.
Одновременно с этим мошенничество самого Царедворца с серебряными рудниками никак не удавалось замять. Более того, только ему удавалось оттягивать или сворачивать одно расследование, как каким-то непонятным образом, вскрывались новые неприглядные обстоятельства казнокрадства Царедворца и его клики. Доверенный слуга всесильного вельможи, его правая рука, неизменно следовавший за ним все эти годы, встревожился.
— Разве вы не видите, господин, некой злой закономерности? Стоит вам замять очередной изобличающий нас факт с Серебряными рудниками, как тут же всплывает новый. Только мы заштопаем в одном месте, как сразу рвется в другом, — сказал он. — Кто-то упорно не дает забыть двору о рудниках. Если вы снова пустите в ход подкуп и связи, чтобы обойти очередное неприглядное обстоятельство, боюсь, дойдет до того, что императору станет известно, что рудники уже давно не принадлежат казне.
— Этого не случиться, — заверил его Царедворец. — Все документы о собственности, что были переделаны на мое имя, хранятся лишь у меня, а чиновники что выписывали эти документы, давно покинули наш бренный мир.
Но уверенности его поубавилось, когда без его ведома неожиданно прошла череда арестов чиновников Казначейства, да и само министерство вдруг начали основательно трясти. И где бы ни обнаруживали махинации, сразу всплывало имя Царедворца. Гнев императора выразился в том, что всесильному придворному отказали в аудиенции, чего никогда прежде не случалось. Царедворец с нетерпением ждал утра следующего дня, когда должен был состоятся Совет, где он мог бы объясниться перед владыкой. Он основательно подготовился перед этой встречей, готовясь встать перед императором с объяснениями, пусть и лживыми, но вескими и аргументированными. Он ни в коем случае не собирался оправдываться, лишь ненавязчиво напомнить императору, что он в своем праве, превратив тем большую проблему в незначительную.
