прикрыла рот дрожащей рукой, встретив его взгляд.
— Анна из рода Локхарт, примешь ли ты это серебро? — выдохнул Морган внешне спокойный, словно гладь озера.
— Говори, дочка, — попросил Стейн, поглядывая на жену, стоящую позади среди высыпавших на лестницу девчонок.
Но Анна не послушала отца. Она схватила браслет с ладони Моргана, и стремглав выскочила на порог дома. Девушка подняла его высоко над головой, и тот блеснул в лучах прорывающегося сквозь тучи солнца. На короткий миг воцарилась абсолютная тишина, но вскоре она оборвалась ликующими возгласами.
— Слава грядущей королеве! — послышался голос Эрло, и его слова были подхвачены, будто их разнес сам ветер. Птицелов улыбался.
Девушка искала взглядом суженного и, отыскав, рассмеялась, ощущая, что любит каждую черточку его светлого лица. Ивэн шел к ней через весь двор, наплевав на северные традиции. Она шагнула ему навстречу и остановилась лишь тогда, когда он взял обе ее руки и поднес к губам. Его глаза светились ярче солнца — так ей казалось.
— Я буду любить тебя всегда, — горячо прошептал он, когда она уткнулась в его плечо.
Улицы Дагмера
Анна прислонилась щекой к расчесанной гриве своей лошадки. Девушка тяжело дышала — грудь сдавливал жесткий корсет платья, сшитого по последней моде высоких дворов. Оно было светлым, почти белым, но оттеняло синевой — гербовым цветом ее семьи. Совладать с длинными в пол расшитыми рукавами девушке было непросто, но полупрозрачное белое покрывало, прятавшее лицо, испытывало ее терпение, как и венок из дагмерских роз, то и дело норовивший покинуть свое место.
— Подожди, папа, — прошептала девушка. — Я не могу дышать.
Даже утренний воздух замер в ожидании. Все кругом было пронизано переливчатым колокольным звоном. Едва наступит тишина, Ивэн начнет молитву на благо Дагмеру и все, кто разделил его веру, присоединятся к нему.
Анна обернулась, чтобы поглядеть на свой дом, к горлу подступил комок слез и закружилась голова. Она не покидала город, где выросла, не оставляла семью, но этот дом она любила всеми своими воспоминаниями и ей было непросто начать путь вне его стен.
— Давай же, дочка, — тихо попросил Стейн. — Не подобает опаздывать к королю.
Анна выдохнула, оперлась на плечи отца, и он легко усадил ее поперек седла. Ему предстояло провезти дочь через весь город до Храмового холма, схватившись за поводья. Считалось, что отец в этой дороге должен дать последние наставления невесте, готовой покинуть свой род. Но тот лишь едва приметно улыбался, разглядывая украшенные к празднеству городские улицы, усыпанные лентами и цветами. Кругом было пустынно, все горожане ждали свою королеву рядом с королем. Тишину мог нарушить лишь кот, выскочивший из-за угла, или птица, взметнувшаяся в небо.
— Ты навсегда останешься моей Анной, — наконец заговорил Стейн, пока девушка придумывала десятки поводов для разговора с отцом — все они виделись недостойными, ведь они делили этот путь на двоих в первый и последний раз. — Навсегда останешься моей дочкой с двумя длинными косами и мечтой сделать всё и всех лучше, чем есть. Я хотел, чтобы ты встала на свой путь сама, оттого и дал тебе свободу выбирать. Мы будем любить тебя всегда — с короной или без, — Стейн откашлялся, голос его предательски надломился, а затем добавил: — И этого наглеца, нашего короля, я тоже люблю.
Анна просияла, услышав, как искренне говорит отец. Он шел впереди и не оборачивался. Она была готова сорваться с седла и обнять отца, но боялась разрыдаться, подобно маленькой девочке, какой он ее и запомнил.
— Только пусть знает, что я был не прочь его задушить, когда он заговорил о тебе, — нарочито грозно проговорил Стейн. — Посмотри, как его любит удача! Бывает, что это важнее любой иной любви.
Вся площадь у Храмового холма была забита людьми, но и здесь царила тишина. Цоканье копыт лошади, ведомой Стейном оставалось самым громким звуком.
— Королева!
— Королева!
— Идут!
Суетливый восторженный шепот расчищал путь и собравшиеся расступались, почтительно склоняя головы. Анна еще не надела короны оттого ей показалось, что все они говорили не о ней. Почувствовав, как кто-то дотронулся до края платья, она улыбнулась, позабыв о покрывале, скрывшем лицо. Прикоснуться к наряду невесты считалось хорошей приметой — девушка, провернувшая это, пискнула и радостно засияла. Только взглянув на нее, Анна разглядела лица магов. Все они улыбались, глядя на будущую королеву.
Оказавшись у лестницы к храму, Стейн помог ей покинуть седло, не потеряв венчальный венок. Коснувшись ступеней, она вспомнила, как Ивэн впервые дотронулся до ее руки в то морозное утро, а отец наблюдал за ними, грозно хмуря брови.
— Какой была бы моя судьба, окажись король Аарон был жив? Что было бы со мной, останься Ивэн в монастыре? — Анна говорила очень тихо, но горячо, впиваясь тонкими пальчиками в предплечье отца. — Как мне вообразить иной путь? Что случилось бы с нами, не будь ты так мудр?
— Теперь поздно поворачивать назад, дочка, — прошептал Стейн, глядя на храм на вершине холма.
— Ох, нет! — девушка смущенно засмеялась. — Я лишь хочу сказать, что благодарна своей судьбе и тебе, отец!
Оказавшись у распахнутых дверей храма, Анна почтительно склонилась. Стейн снял с ее головы венок невесты — теперь он должен был вернуться в родительский дом. Он крепко стиснул ее руку, прежде чем отпустить. Он улыбался и светился гордостью, а это был самый ценный подарок, какой ожидала от него Анна.
Наконец она шагнула по каменному полу храма. Грузный, темный и серый в этот раз он предстал воздушным и светлым. Множество легких тканей изменили его, а цветы пропитали воздух самой беспечностью. Таким красивым этот храм Анна еще не помнила. Гости пестрили нарядами и оглушили ее единым молчанием прежде, чем заиграла музыка.
Ивэн ждал невесту у алтаря в светло-сером, почти белом дублете и багровом плаще отца. Его голову украшала корона, так похожая на тонкую диадему, предназначенную для Анны — серебро и сверкающие рубины венчали головы всех правителей Дагмера.
Девушка ступала по лепесткам роз, вновь позабыв, что ее лицо сокрыто от всех. Она сияла, с каждым шагом приближаясь в Ивэну, глядящему на нее с неприкрытым восхищением. Пастор Эйлев снисходительно поглядывал на него, очевидно думая, что тому следовало бы умерить свой пыл. Анна даже не слышала молитвы, начатой им. Весь мир растворился в призрачной дымке — остался лишь Ивэн, с которым они оказались лицом к лицу. Впервые они могли смотреть друг на друга открыто, не прячась от любопытствующих взглядов.
— Можете взять друг друга за руки, — дозволил пастор, и Ивэн бережно приподнял края
