каждый думал о своем.
Всю дорогу до Свердловска Максим пытался сформулировать, в какой же мир он хочет попасть. «Это должно быть Светлое коммунистическое будущее, — думал он, — мир Ефремова или Стругацких, с их космическими перелетами, духовными людьми и всеобщим изобилием. Только вот этично ли вырывать человека из этого благополучного мира и бросать сюда, в постапокалипсис? Хотя… если он живет в мире победившего коммунизма, значит, он коммунист, а значит, должен быть готов к трудностям. Потом, при случае, можно будет поменяться обратно».
Когда приехали в пункт назначения, две группы, солдаты и те, что с гитарой, уже познакомились, подружились, и мило беседовали, рассказывая друг другу страшные истории.
— Это было в пионерском лагере, — таинственным шепотом говорила русоволосая девушка в штормовке, — В тихий летний вечер ребята собрались у костра. Кто-то предложил рассказывать друг другу страшные истории. Одна из вожатых, Наташа, говорила, что существует некий древний призрак, который обитает в лесу рядом с лагерем. Этот призрак — само зло. Он похищает детей, чтобы заточить их в своей темной пещере. Призрак ищет жертву каждое лето, а спастись может только тот, кто смелый и отважный.
— Когда Наташа закончила свой рассказ, — продолжала девушка, — пионеры задрожали от страха. Некоторым показалось, что они слышат странные звуки из леса, а другим стала мерещиться тень, скользящая между деревьями.
— Наслушались рассказов, вот и обосрались, — усмехнулся один из солдат.
— Ты сам-то небойсь, обосрался, когда мы по лесу шли, — хихикнул его товарищ.
— Фу, как некультурно! — фыркуна девушка.
— А дальше-то что было? — спросил один из группы с гитарой.
— А дальше… — девушка сделала многозначительную паузу и посмотрела на ребят заговорческим взглядом, — заскрипела дверь деревянного барака, откуда доносились звуки пронзительного визга и шепота. Дети испуганно взглянули друг на друга, а затем услышали шаги, приближающиеся к костру из темной части лагеря… И вдруг загорелся фейерверк, организованный для праздника в лагере, и дети увидели, что шагает к ним — это была другая вожатая, которую звали Катя. Они, вместе с Наташей, просто хотели разыграть и напугать детей. Таким образом, страшная история в пионерском лагере оказалась простой шуткой, однако, дети еще долго вспоминали этот вечер и смеялись над своим страхом.
— Ха-ха-ха, как смешно, — сказал Аркадий.
Из поезда их выпустили не сразу: какие-то люди в защитных костюмах, противогазах и с автоматами по очереди проверяли у пассажиров документы и только потом разрешали выйти. А снаружи был сущий ад: серое небо, полуразрушенные здания с черными глазницами разбитых окон, обгорелые остовы деревьев. И, на этот раз, снимать противогазы не разрешалось: увы, это была не учебные забеги, как в казарме, где в «скафандры» одевались только во время тренировки. Здесь было все серьезно.
Группа ребят с гитарой пошли в одну сторону, а группа, где был Максим, в другую. Все молчали, но каждый знал дорогу, так как раньше им показали ее на карте. Ребята плелись узкой змейкой по разрушенной улице, постоянно обходя груды мусора и обломков. Тот, кто шел впереди, держал в руках счетчик Гейгера, который время от времени щелкал.
По мере продвижения количество разрушений становился меньше, и вскоре путники шагали возле ряда почти целых одноэтажных домиков, если не считать, что в некоторых окнах выбиты стекла, а кое-где с крыш осыпалась черепица.
Дорога была асфальтированная, но старая, вся изрытая ямами и трещинами, из которых местами выглядывали первые зеленые ростки. И дальше этих ростков становилось все больше, и сами они были выше. И вот уже солдатам приходилось продираться сквозь какие-то кустарники, и где тут дорога уже стало непонятно.
Впереди идущий остановился и показал жестом, чтобы все включили наушники.
— Похоже, мы заблудились, — сказал он.
— А может быть, снимем уже эти гребанные противогазы, — предложил кто-то, — и поговорим нормально? Радиационный фон же в норме…. Ну, или почти в норме.
— Рано еще, — возразил ему другой солдат, — пыли радиоактивной можно наглотаться.
— Интересно, а как мы жрать то будем?
— Закроемся в палатке и поедим… Ладно, не суть. У кого там карта. Доставайте, посмотрим.
Парни некоторое время передавали друг другу заламинированный кусок бумаги, разглядывали его, смотрели по сторонам.
— Нам надо на восток же идти, — высказался Павел, — дороги тут нет, как видите. Но там дальше речка, за ней должна быть старая заброшенная линия электропередач. По ней мы можем выйти вот на эту трассу. Что непонятно-то? Идемте, ребята. Компас же у нас есть?
— А речку-то как перейдем? Вплавь?
— Давайте сначала дойдем, там видно будет.
Путники продолжили шагать. Вскоре они оказались возле какой-то канавы с вонючей зеленой водой.
— Это и есть та речка? — послышался в эфире чей-то вопрос.
— Я думал, она шире.
— Хэ зэ. Но лезть в эту гадость я не собираюсь. Есть еще варианты?
— Мы можем идти вдоль реки. Так доберемся до моста. По нему перейдем на другую сторону, а там по грунтовке до трассы, — говорил Аркадий, водя пальцами по карте, — но так путь на двадцать километров удлиняется.
— Да плевать.
— Все согласны с таким планом?
Никто не возражал.
— Ну что, пошлите, пацаны.
Мост оказался полуразрушенным, сгнившим. Переходить пришлось по одному, тщательно выбирая ногой надежные места, куда ступить. Обычно если такое показывают в кино, то обязательно кто-нибудь провалиться, и все будут дружно вытаскивать его, рискуя самим свалиться в воду. Но здесь ничего подобного не произошло. Максим шел предпоследним, стараясь побороть свой страх. Лишь оказавшись на другой стороне, он перевел дух. Сзади, так же шагал худощавый парень, которого, как вспомнил Пронин, звали Коля. Но вдруг на середине моста он остановился.
— Эй! — крикнули ему с берега, — ты чего?
Николай молчал.
— Да он обосрался, — сказал кто-то.
Все громко захохотали. Но Коля продолжал стоять.
— А что вы ржете? — вдруг спросил Максим, — надо что-то делать с ним.
— А что делать-то? За ручку что ли его перевести через мост? Он что, маленький?
И вдруг Коля прыгнул. А потом побежал.
— Эй! Ты сдурел?!
Николай уже был на берегу, а мост за ним рухнул в воду. Солдаты, разинув рты, смотрели на происходящее. Правда, разинутые рты через противогазы было видно плохо, но челюсти у всех явно отвисли.
— Ребята, пардон за задержку. Но там была сломана доска. Мне нельзя было наступать на нее. Я стоял и думал, что делать, единственный выход был: прыгать.
— Слушай, а ты молодец. Выкрутился. Мы уж думали, ты там в штаны наложил от страха…
Солдаты опять захохотали. Вместе с ними усмехнулся и Максим.
— Ребята, — вдруг спросил Пронин, — а это
