– В живых они останутся, – безразлично ответил Даг. – Не забудь потом меня поблагодарить за это.
После еще пары неудачных попыток что-то придумать Раш наконец начал признаваться. Даг услышал то, что более или менее ожидал услышать, – рассказ о заговоре, составленном в трактире, и о мальчишеской браваде. По версии Раша заводилой был Рид, благородно возмущенный мыслью о том, что его единственная сестра выйдет замуж за Стража Озера, пожирателя трупов, и сделает его деверем этого чудовища. Собственные резоны Раша утонули в невнятном бормотании. Даг не был уверен, правдивое ли это признание или Раш просто перекладывает вину на другого, да его это и не очень интересовало: и так было ясно, что замешаны оба близнеца. Они нашли подозрительно восторженного помощника в Санни, все лето занимавшегося корчеванием пней и теперь рвущегося поиграть мускулами. Дага не удивило, что Санни предпочел не рассказывать близнецам о своей предыдущей стычке с ним. Даг тоже решил этого не касаться. Лицо Соррела становилось все мрачнее и мрачнее.
Наконец Раш, заикаясь, закончил рассказ. В теплом амбаре воцарилась холодная тишина. Раш уже с трудом держался в дыре и начал съезжать вниз; Копперхед снова кинулся на него. Раш вцепился в доски потолка, цепляясь за них, как опоссум за ветку. Даг видел, как трясутся его руки.
– Ну а теперь, Раш, – сказал Даг, – я расскажу тебе, что будет дальше. Я в общем-то готов простить и забыть твое братское намерение изувечить меня, а то и убить и похоронить в лесу твоего папы накануне моей свадьбы. В том, что ты был готов подвергнуть опасности жизнь своих друзей – потому что я под угрозой смерти не стал бы стесняться, защищаясь, – разбирайтесь между собой вы с твоим отцом. Я даже готов простить то, что ты мне лгал. – Голос Дага стал таким смертельно спокойным, что Соррел в панике отвел глаза. – Чего я тебе не прощу, так это того зла, которое твоя ложь должна была причинить Фаун. Вы планировали, что она, радостная, проснется в день своей свадьбы и узнает, что я ночью смылся; вы хотели заставить ее чувствовать себя опозоренной и преданной, хотели унизить ее перед ее друзьями и родичами – хотя я думаю, что реакция Фаун могла бы вас удивить. – Даг искоса взглянул на папу Блуфилда. – Тебе нравится такая картинка, Соррел? Нет? Это хорошо. – Даг сделал глубокий вдох. – По каким бы причинам ваши родители ни терпели те издевательства, которым вы подвергали свою сестру в прошлом, с завтрашнего дня все это прекратится. Ты говоришь, Рид боится меня? Так вот, он боится недостаточно. Если один из вас завтра хоть раз бросит на Фаун косой взгляд, я позабочусь о том, чтобы вы жалели об этом до конца жизни. Ты слышишь меня, Раш? Посмотри на меня. – Таким голосом Даг не пользовался с тех пор, как был капитаном эскадрона. Он порадовался, обнаружив, что, это все еще работает: Раш чуть не свалился со своего насеста, Копперхед заржал, и даже Соррел попятился. – Ты слышишь меня? – прошипел Даг.
Раш отчаянно закивал.
– Хорошо. Я надену на Копперхеда недоуздок, и ты сможешь слезть оттуда. После этого ты подберешь все мое имущество и отнесешь туда, откуда взял. То, что сломано, вы с братом почините, то, что перепачкано навозом, – вычистите; это занятие убережет вас от других неприятностей сегодня вечером. То, что нельзя починить, вы замените, о том, что заменить нельзя, договоритесь со своим отцом.
– Ты слышал дозорного, Раш, – прорычал Соррел по-родительски. Даг подумал, что такой тон почти не уступает капитанскому голосу.
Даг направил свой Дар на коня – знакомое, давно освоенное дело: с этим мерином он мучился уже восемь лет. Разочарованный тем, что у него отобрали игрушку, Копперхед опустил голову и начал подбирать с пола сено, притворившись, что ничего и не случилось. Даг подумал, что в этом конь похож на Раша.
– Можешь слезать, – сказал он парню.
– Он же не привязан, – нервно возразил Раш.
– Теперь привязан, – ответил Даг. Брови Соррела поползли вверх, но он промолчал. Раш осторожно слез вниз. Покраснев и боязливо оглядываясь на Копперхеда, он начал собирать с пола расшвырянное имущество Дага: одежду из седельных сумок, порванное одеяло, побитое седло, грязную попону. Специальный лук Дага, отброшенный в угол, не пострадал, и только радость по этому поводу удерживала Дага от бешеной ярости – и еще то, что он старался не думать об Искорке. Однако подумать об Искорке было нужно.
– А теперь, – сказал Даг, закрыв ворота стойла, когда Раш, нагрузившись, вышел оттуда и очень осторожно опустил перепутанное имущество Дага на пол, – мы должны заняться другим вопросом. Что, по-вашему, я должен сказать Фаун?
В амбаре и так было тихо, теперь же стало тихо, как в могиле.
Соррел скривился и обеспокоенно пробормотал:
– Мне кажется, ее рассказ о случившемся расстроит не меньше, чем само происшествие. Я имею в виду – что касается Рида и Раша, – добавил он, явно представив себе, как Фаун рыдает над изувеченным трупом Дага; Даг тоже об этом подумал. Раш, лицо которого до этого было красным, теперь побледнел.
– Вот и мне так кажется, – сказал Даг. – Дело в том, что правду о случившемся сегодня вечером знают восемь человек. Конечно, четверо будут врать, когда притащатся домой, хотя сомневаюсь, что им хватит сообразительности врать одинаково. Какие-то слухи все равно поползут. – Даг позволил обоим Блуфилдам представить себе отвратительную картину, потом сказал: – Я не приятель Рашу и Риду, хоть и должен бы им быть. Обманывать Фаун ради них я не стану. Но на одно я соглашусь: я не буду говорить первым.
Соррел выслушал это с невыразительным лицом, явно погруженный в мысли о том, какие семейные неприятности его ждут, потом коротко кивнул:
– Так будет справедливо, дозорный.
Даг с помощью Дара быстро осмотрел окрестности, хотя соседство двух потрясенных Блуфилдов и делало это болезненным.
– Рид возвращается домой вместе с Фаун. Предпочитаю оставить разбираться с ним тебя, Соррел.
– Пришли его сюда, в амбар, – сквозь зубы бросил папа Блуфилд.
– Хорошо, сэр. – Даг кивнул вместо своего обычного военного приветствия.
– Спасибо, сэр, – кивнул в ответ Соррел.
Фаун вернулась в кухню, злясь на Рида за то, что он вытащил ее из дома в темноте, и зажгла несколько огарков свечей, чтобы и осветить помещение, и улучшить собственное настроение. Этому еще больше помогли шаги Дага, донесшиеся из холла. Рид, который зачем-то нырнул в рабочую комнату Нетти, вышел оттуда с непонятно отчего торжествующей улыбкой на лице. Фаун уже собиралась спросить, чему он так радуется, когда неожиданно довольное выражение сбежало с лица Рида при виде входящего в кухню Дага. Фаун подавила раздражение, которое вызвал у нее брат: у нее имелись гораздо более приятные занятия, чем выяснение отношений с Ридом. Первым в списке этих приятных занятий значилось радостное приветствие Дагу.
