Но вот те, кто находился в последней стадии болезни, получив порцию лекарства, умирали в страшных судорогах, будто от сильнейшего яда. С животными все было куда проще. Мулы и лошади более выносливы, нежели люди, и лечение перенесли легче. Главной радостью для меня стало то, что не пострадал мой конь – Нарцисс.
Атиус, очнувшись, сразу принялся допытываться, как мне удалось создать лекарство. Он так волновался при этом, что мне пришлось подробно объяснить ему, какие приемы магии жизни я применял, и даже нарисовать схемы. Получив исчерпывающий ответ, чародей тут же успокоился. Странно, но с этого момента он впал в задумчивость и сделался малоразговорчив.
Все выздоровевшие были еще очень слабы. Чтобы встать на ноги, многим понадобилось три дня. Но вот в орке я ошибся: уже через двадцать часов зеленая крепко стояла на своих двоих. Проснувшись, она первым делом подошла ко мне и без долгих предисловий, приложив руку к груди, произнесла:
– Мои сердце и разум открыты для нового друга. Отныне твоя радость – моя радость, твоя беда – моя беда, – и протянула ладонь для рукопожатия.
Я был потрясен. Эта клятва, означающая полное доверие, пришла к нам из глубокой древности. Существует легенда, что в незапамятные времена все расы жили в идеальном мире, где не было разделения на страны и разумные существа не враждовали между собой. Именно тогда родилась формула дружбы. Считается, что ее простые слова и сейчас действуют как сильная магия и даже способны изменить судьбы произносящих ее существ. Клятва связывает их невидимой, неразрывной нитью. Мало кто из людей знает волшебные слова. У эльфов память длиннее. Но я даже подумать не мог, что этим знанием могут обладать орки. Видимо, правы те мудрецы и ученые, которые утверждают, что единство всех рас когда-то существовало.
Произнося формулу дружбы, Мара благодарила меня за спасение, признавала равенство между нами. Такие слова в устах воина означают очень многое: готовность помочь в любой беде, защитить от врага, вступиться и даже пожертвовать собственной жизнью. Но и принять клятву – значит взять на себя те же обязательства. И все же я ответил без колебаний:
– Принимаю твои слова и открываю сердце и разум навстречу. Мой дом – твой дом, мой хлеб – твой хлеб.
Мы обменялись рукопожатиями. В этот момент я забыл, что когда-то испытывал неприязнь к оркам, считая их примитивными животными. Забыл, как старался досадить Маре, задеть и высмеять ее. Душу наполняла гордость. Для меня было большой честью стать другом такого бесстрашного воина, как она. Не знаю уж, какие чувства обуревали Мару, но она, быстро переходя от торжественности к обыденности, предложила:
– Иди поспи. Я подежурю.
Самое страшное было позади. Потянулись однообразные дни, наполненные такой же однообразной работой. Мы выходили всех, кто выдержал лечение вытяжкой. Караван оказался полностью готов к выступлению лишь на четвертые сутки.
Мара
Серо-зеленое марево накрывало меня с головой, залепляло глаза и уши, сырым туманом вползало в горло, не давая дышать. Пожирало чувства, мысли и само сознание. Изредка его прорезывали черные всполохи, причинявшие неимоверную боль, выкручивавшую судорогой тело и отдававшуюся в душе. Тогда в разум врывались неясные образы – жуткие, угрожающие, они кружились вокруг меня, протягивали извивающиеся лапы, пытались схватить и утащить. Уволочь туда, откуда, смутно понимала я, не было возврата. Напрягая все силы, чтобы сопротивляться этому кошмару, я пробовала войти в раш-и, спрятаться там, но у меня ничего не получалось. В сознании всплывали обрывки воспоминаний, из которых складывалась единственная фраза: «надо бороться, надо бороться»… Вся моя энергия уходила на это противостояние. Жарко. Было очень жарко. Я пыталась пробраться сквозь этот горячий морок, скинуть его, освободиться, но он постепенно побеждал, поглощая меня, растворяя в безумии. И не было от него спасения…
Вдруг сквозь клубы липкой дымки прохладным ветерком прорвался чей-то едва слышный, смутно знакомый голос:
– Не сдавайся! Борись с этим, Мара, борись, прошу тебя!
Туман дрогнул, чудовища, терзавшие сознание, замерли, словно испугавшись этих простых, далеких слов. Потом набросились на меня с утроенной яростью, заставив застонать сквозь стиснутые зубы.
– Слышишь, Мара? Не уходи, гони от себя болезнь! – Кто-то поднял мне голову, смочил холодной водой пересохшие губы. – Ты же сильная, ты сможешь, я верю!
Вода. Освежающая, такая спасительная. Я с трудом сделала глоток. Стало немного легче.
– Вот так, молодец. Я скоро вернусь. Ты только не уходи!
Голос замолк. Я снова осталась один на один с дымкой, полной угрозы и боли. Только теперь таящиеся в ней монстры подступали вкрадчиво, медленно, ползли, припадая к земле, сдавленно шипя от ненависти и злобы. Я ждала их, чтобы дать бой. И когда они прыгнули вперед, схватилась со всеми сразу. Теперь пришла надежда, осознание: я не одна, рядом есть кто-то, старающийся помочь. И я сражалась с болезнью, стремилась изгнать ее из тела и души. Не знаю, сколько это длилось. Возможно, краткое мгновение. Но оно показалось мне вечностью. Я начала уставать, и призрачный туман снова обволок меня, его обитатели торжествующе взвыли, празднуя победу. Но тут…
Телкони си эт эри эль,
Эстад а эстадери эль…
Я схватилась за этот звук, как за тонкую ниточку, и пошла за ним, отталкивая от себя уродливые образы, спасаясь от безумия, отшвыривая его прочь. Голос рассказывал что-то незамысловатое, пел песенку на чужом мелодичном языке – непонятную, но ласкающую слух, успокаивающую, отгоняющую боль и чудовищ. Звал меня по имени, уговаривал бороться, вытаскивал из серого марева. Это продолжалось бесконечно долго. Жар и безумие то отступали, то снова впивались в тело и душу, не желая отпускать меня из своих убийственных объятий. Наконец они исчезли, обессилив меня, сделав слабой и беспомощной, как новорожденный волчонок. Но освобожденное сознание подарило счастливую мысль: я буду жить.
– Вот так. Ты молодец. А теперь поспи, тебе нужно отдохнуть, – произнес голос, в котором явственно слышалась усталая хрипотца.
Я провалилась в сон – глубокий, спокойный и целительный. Вокруг меня разливался мягкий, приглушенный свет, и я откуда-то знала, что теперь все будет хорошо. Вдруг из этого света выступила невысокая хрупкая фигура, закутанная в потертый красный плащ, и подплыла ко мне. Зная, что передо мной всего лишь сновидение, я без опаски всматривалась в загадочного пришельца и пыталась вспомнить, где его видела. Длиннопалые руки откинули капюшон, открывая бледное лицо, с которого на меня взглянули огромные красные глаза.
