… чтобы вернуться во сне. Тьфу, пропасть! Даже жаль, что он бесплотный, я бы его заткнула более примитивным путём: со сломанной челюстью особо не пошепчешь!..
Голос казался родным и знакомым, голос был красивым и печальным. И он был мёртвым. Шёпот слился в напевные слова:
Дитя, скажи: зачем тебе быть жестокой? Этим не обманешь никого. Лишь себя и своё отражение. Что ты ищешь в чужой боли, Дитя? Забвение? Спасенье? Не ищи. Не найдёшь. Бесполезно. Забудь. Попробуй простить себе и другим отчаянье. Так легче и тяжелее. В этом суть жизни. Твоей или их. Решай сама. Ищи ответы на не заданные вопросы. И в этом вся жизнь. А если найдёшь – не верь им. Всё ложь. И лишь отражение поймёт тишину, Тенью идя за тобой.
Я села на кровати и со стоном обхватила голову. Несколько минут сидела, раскачиваясь, пытаясь прийти в себя, затем встала и подошла к окну. Вряд ли я долго спала. Луна была уже высоко, я не видела её из окна, но её призрачное блеклое сияние освещало тёмно-синее южное небо. Бархатистыми переливами скользили по небесной выси клочки облаков, то пряча луну, то снова выпуская её из призрачный ладоней. Крошечные точечки звёзд были едва различимы, я ради развлечения попыталась отыскать хоть одно известное мне созвездие.
Город спал, и я завидовала городу. Дневная жара сменилась лёгкой прохладой, не приносящей облегчения. После тяжёлого пробуждения меня мутило, хотелось пить. Я вытерла со лба холодный пот и удивилась, обнаружив, что у меня дрожат руки. Я с сожалением вспомнила, что недалеко от дома вампира протекает широкая река, воды которой сейчас, наверное, холодные и тихие.
Я отвернулась от окна и снова легла на кровать, понимая, что не выдержу ещё одного путешествия по бесконечным коридорам в поисках хозяина. Нарочно что ли, он их зачаровал, чтобы они выводили куда угодно, но не куда надо?
Заснуть уже не получалось, снова активировался амулет передавая мне приглушенные расстоянием мысли и сны людей. Тихие и неясные шепотки, яркие и запутанные образы… Я привычно отключилась от них, не желая снова заработать себе головную боль.
Но один из шепотков остался. Я раздражённо зарычала. Как же меня заколебала эта настырная душа. Ну, передала какое-то невнятное предупреждение, ну зачем же мне весь отдых портить?
Я смирилась и встала, выражая невидимому голосу покорность следовать за ним. Надеюсь после этого шёпот от меня отвяжется. Хотя… кто этих призраков знает?
Чудом в темноте вписавшись в дверной проём, я осторожно выглянула в коридор и аккуратно закрыла за собой дверь, опасаясь разбудить жрицу. Ведь за мной увяжется! Сначала с маршрутом своей прогулки я не определялась: за моей спиной коридор заканчивался тупиком, вполне благонадёжным на вид, хотя чем вампир не шутит? Но подходить и проверять я не стала, поленилась. На цыпочках дойдя до первого и единственного разветвления этого коридора, я остановилась и призадумалась. С одной стороны, правый коридор через пару десятков шагов переходит в основной, ведущий к спальне вампира и лестнице на первый этаж; этот путь я знаю, много раз по нему ходила. Скучно. А вот куда можно попасть, если идти прямо, я не знала, но становиться первопроходцем (или, вернее, первопроходимцем) мне как-то не хотелось, особенно ночью, когда аукать можно до посинения, всё равно никто не услышит.
Я заглянула в каждый из коридоров, привычно обчихав каждый. Шёпот, превратившийся в ненавязчивый фон, вдруг стал не то что бы отчётливее, но ближе. Я замерла на мгновение, затем осторожно сделала несколько шагов по правому коридору, внимательно прислушиваясь; вернулась назад. Ах, в горячо-холодно со мной играть вздумали?! Я яростно зашипела, жалея, что не могу доказать неупокоенному духу его глубокую неправоту. Ненавижу, когда кто-то пытается мной управлять, да ещё так навязчиво! Я ещё немного поистерила и неподкупно фыркнув направилась в правый коридор, где шёпот был слышнее. Из чувства глубокого противоречия. К самой себе.
Миновав шикарную двойную дверь, ведущую в спальню вампира, я осторожно спустилась по лестнице, памятуя, как боялась с неё навернуться даже днём, не то что в темноте ночью. С каждым шагом шёпот становился всё отчётливее, переставая напоминать шелест песка и журчание родниковой воды. Теперь я могла различить отдельные слова, но я не знала гортанного языка, изобилующего глухими согласными, на котором говорил дух. В слова была вложена мольба и надежда, отчаяние и обречённость, – в общем, всё из набора потерянных душ.
В столовой я подошла к столу, размытым пятном угадывающемуся посреди зала, и почему-то совсем не удивилась, обнаружив, что не я одна страдаю лунатизмом и бессонницей. Призрачный голос исчез, оборвался на полуслове и с прощальным подвыванием истаял эхом.
«Не спиться, ведьма? Садись, в ногах правды нет», – как всегда холодный и насмешливый голос. Я вздохнула и на ощупь уселась на лавку, мимоходом отметив, что вампир использовал древнерусское выражение.
«Можно подумать, в том месте, на чём я сижу, она есть», – скептически пробормотала я, подпирая голову кулачком. В темноте я видела намного хуже вампира, с трудом различая лишь его светлые волосы.
Как всегда, мы сидели друг на против друга и, как всегда, молчали, подбирая слова, чтобы высказать друг другу всё, что уже накипело. Словно не было моей детской обиды, глупой надежды и молчаливого отчаяния, не было его звериной ярости, глухой скорби и тоскующей боли. Сейчас всё было как всегда. И первый вопрос привычно задала я.
«Она ведь была твоей ведьмой?» – скорее утвердительно, ем вопросительно произнесла я. «Ты поразительно догадлива!…
А ещё она была моей сестрой, – горько усмехнулся вампир. Мы снова замолчали, я переваривала это утверждение, начиная догадываться, зачем понадобилось хозяину использовать призму. – Возможно, я в чём-то ошибся, возможно, она оказалась слишком слаба. Но она умерла в муках, её разрывала отторгнутая сила. Она прокляла меня, прокляла на отчаяние и одиночество. Она успела лишить меня спокойствия и покоя Вальхаллы, а я успел заточить её душу…»
«И сохранить тем самым свою жизнь и некоторые магические способности, – напомнила я. – Это так по-вампирски!»
«Да что ты понимаешь, ведьма? Что ты знаешь?! – отчаянно взвыл Брунгальд, – Я пытался воскресить её!..»
«Это невозможно. Невозможно вернуть душу, не пересекавшую Грань. К тому же, она навсегда утратила тело, как ты применил призму заточения. Ты сам лишил её права на перерождение».
«Я узнал об этом слишком поздно… во всех странах и временах и искал человека или демона, способного вернуть её к жизни… Ты была моей последней надеждой… хотя бы на простую жизнь».
