И тут же, словно очнувшись от неожиданного помутнения рассудка, Лилипут себя одергивал:
«Нет, так нельзя. Это же мой друг… Чёрт возьми, что тут вообще происходит? Зачем такая ярость у него на лице? И эти обнаженные клинки! Боже! Неужели он всерьез вознамерился пустить их в ход?! Хватит сходить с ума! Нужно самому сделать первый шаг к примирению, бросить меч на землю и… ничего не будет. Я улыбнусь ему, и он, наверняка, улыбнется мне в ответ. Ведь мы же столько лет вместе и в радости, и в горе. Мы же настоящие друзья! Надо прекратить этот кошмар! Решено, я бросаю меч!»
Но вот в нем вновь посыпается обида, и в глазах опять вспыхивает ярость:
«Ха!.. Как это благородно, чертовски по-рыцарски — и очень глупо! Думаешь, он улыбнется тебе в ответ?.. Ха-ха!.. Ну, приятель, насмешил! Улыбнется в ответ!.. Ха-ха-ха!.. Вспомни, как он сегодня накинулся на тебя в коридоре. Ты едва-едва успел отвести удар! Он метил в грудь и — если бы не твое проворство — хладнокровно прирезал бы тебя. Посмотри внимательно, перед тобой уже не преданный Студент. Того парня нет, он скоропостижно скончался несколько часов назад, не выдержав суровой правды жизни. Это непревзойденный мечник Красного города, живая легенда — сэр Стьюд! — настоящая машина смерти! С мечом в руке у тебя еще есть против него какие-то шансы, может статься и не самые плохие! Но без меча?! Неужели тебе так хочется умереть в расцвете сил?»
И вновь горячая ярость на время затухает под очередной порцией доводов холодного рассудка:
«Почему же он тогда не атакует? Ведь он вроде бы жаждет моей смерти и тем не менее замер, как вкопанный… Тогда, в коридоре, был всплеск слепой ярости, теперь же, когда он успокоился, перед его глазами снова старина Лилипут, и он не может заставить себя драться с другом… Если мечи скрестятся — победителей не будет. Нужно остановить это безумие, пока еще не поздно его остановить! Надо лишь разжать ладонь…»
«… Что я слышу? Неужели подобные мысли достойны рыцаря? Да ты оказывается, батенька, самый обыкновенный жалкий трус! Ты просто боишься Стьюда… И правильно делаешь. Наверное он действительно без труда расправится с тобой… Правильно! Бросай меч и падай перед ним на колени — чем чёрт не шутит, может быть благородный кавалер ордена Золотого Когтя не пожелает марать свои клинки в крови такой безвольной тряпки, как ты…»
«… При чем тут трусость? Какая нелепость! Ведь это же Студент! Как я могу бояться весельчака Студента? Это невозможно, ведь он мой лучший…»
«… Он твой враг! Смертельный враг! Стьюд сам заявил об этом сегодня днем. Лилипут, докажи, что ты мужчина! Атакуй! И пусть победит сильнейший!»
«Неееееееееет!!!»
Один из мечей Студента «ожил» и начал разбег…
Жребий был брошен. Два неразлучных друга, волею безжалостной судьбы превратившиеся в заклятых врагов, устремились навстречу друг другу.
* * *
Тогда, застав друзей в коридоре с обнаженными мечами наперевес, Шиша не поверил ни одному слову рыцарей. Уж больно натянутые были у обоих улыбки. Но он им подыграл и притворился полностью удовлетворенным их сбивчивыми объяснениями.
Закрывая дверь, он оставил крохотную щелочку и, приложив к ней ухо, подслушал дальнейший их разговор.
Так он узнал о поединке.
У Лила со Стьюдом были такие холодные голоса, будто разговаривали два смертельных врага.
«Во дела! Друзья этой ночью будут насмерть драться в саду у фонтана», — пробормотал себе под нос потрясенный трактирщик.
Новость была настолько невероятна, что Шиша попросту растерялся. Весь вечер он ходил сам не свой и уговаривал себя, что все услышанное и увиденное им днём в коридоре ему лишь померещилось. И надо признать весьма преуспел в уговорах.
Чтобы окончательно убедиться, что воображение сыграло с ним злую шутку, и на самом деле никакой дуэли конечно не будет, трактирщик решился в полночь спуститься в сад и прогуляться к фонтану.
Каково же было его изумление, когда у фонтана он обнаружил Лила и Стьюда застывшими напротив друг друга в боевых стойках с обнаженными клинками в руках.
Первой мыслью трактирщика было: «Немедленно броситься между ними и предотвратить этот несуразный поединок!» Он уже потянулся руками к веткам, намериваясь их раздвинуть. Но вовремя остановился.
«Ну разведу я их и что дальше? — задался вопросом здоровяк. И тут же сам себе ответил: — Лил со Стьюдом опять наплетут с три короба, что упражняются и тренируют новые приемы. Мол, днем жарко, а ночью в самый раз. И, разумеется, у них и в мыслях не было проливать кровь друг друга. Так уже было сегодня днем… И чего я этим добьюсь? Друзья, похоже, совсем свихнулись и, оставшись наедине, они, непременно, договорятся о новой дуэли, время и место которой мне уже вряд ли подфартит узнать. Наверное единственный, кто может сейчас привести этих ополоумевших в чувство — это их уважаемый друг, милорд Гимнс. Уж его-то им точно не удастся обвести вокруг пальца…» — рассуждая подобным образом, Шиша очень осторожно, на цыпочках, прокрался вон из сада. А, очутившись в доме, припустил, что было сил.
Еще никогда в жизни трактирщик не бегал так быстро. Он буквально летел по залитым серебряным лунным светом коридорам дома Вальза.
Гимнасту была отведены лучшие гостевые комнаты, они располагалась вблизи спальни барона и баронессы, оттуда до выхода в сад было не меньше двухсот шагов и, разумеется, не по прямой. Если бы пару месяцев назад кто-то попытался доказать Шише, что толстяк трактирщик способен пробежать столь впечатляющее расстояние всего-то за полминуты, он счел бы этого кого-то сумасшедшим. Но сегодня подобное чудо ему удалось. И здоровяк даже не запыхался!
Дверь в комнату лорда оказалась заперта. Но времени на «тук-тук» и «кто там?» не было. Наплевав на хорошие манеры, Шиша попросту высадил ее могучим плечом.
— Вэт, по-моему, ты слишком сгущаешь краски. Я прекрасно знаю своих друзей и, поверь мне, подобное двойное сватовство они восприняли лишь, как забавное недоразумение, не более. Так что успокойся и не бери в голову. Вот увидишь, все образуется.
Гимнаст развалился в изящном плетеном кресле, в правой руке у него был серебряный кубок, из которого он время от времени отхлебывал маленькими глоточками ароматное белое вино.
Лорд вовсю наслаждался жизнью в обществе своей очаровательной сестренки, которая на ночь глядя решила заглянуть к нему на огонек и теперь восседала в кресле напротив. Что может быть приятней романтики лунной ночи, роскошных апартаментов, отличного вина и улыбки прекрасной дамы? Правда в отношении Вэт милорду ничегошеньки не светило, кроме братского взаимопонимания, и он прекрасно это осознавал. Но у девушки такой милый голосок, и она так трогательно прислушивается к его «мудрым» наставлениям. Одним словом — рай да и только!
