Но, подбегая к колодцу, я уразумел кое-что.
Теперь мы все там не уместимся.
Значит, кого-то - в расход?
Или...
Под ноги мне рухнула массивная тень с растопыренными руками.
- Крессинда! - гаркнул я, перебивая скулеж шаграутта. - Олника на плечи! Олника на плечи быстро!
Она поняла и взгромоздила моего напарника на свою бычью выю скорее, чем я успел сделать еще один шаг.
Но места в колодце все равно не хватало. В тучном архиепископе поместились бы два Олника с четвертинкой.
- Скареди, ловите святошу!
- Уйди, нечистый! - заголосил Альбо. Не думаю, что он имел в виду меня.
Теневые лапищи демона почти сграбастали святого отца.
Я вбросил Альбо в середину нашей компании, и, подхватив Виджи на руки, нечеловеческим, практически демонским усилием взметнул на свои плечи. Она взвизгнула совсем не по-эльфийски, а я едва устоял на ногах, шатнув все построение, и подбородком уткнулся в тонзуру Альбо. Кажется - кажется - мои каблуки оказались за магической меткой, внутри круга.
- А-а-а-апчхиии! - сказал Олник.
Отличная рокировка!
Наш отряд накрыла громадная тень.
Злобные челюсти... не сомкнулись. Шаграутт звучно впечатался мордой в заклятие Отрицания и начал скулить.
Я стоял ни жив, ни мертв, придавленный весом Виджи, меня, скажу прямо, пошатывало, вернее - я бы качался, не будь в невидимом колодце настолько тесно, а так - амплитуда была не шире фаланги пальца. Угу, там было настолько тесно, что я с трудом мог дышать. Головой, понятно, я тоже не мог особо вертеть. И чесаться не мог, такая засада. Скосив глаза в сторону хараштийского берега, я увидал спину Олника, который с комфортом оседлал гномшу. Прямо передо мной высился Скареди, сжимавший в объятиях Альбо, как блудного брата. Сбоку вытянулись в струночку Монго и Имоен. Чуть дальше был Квинтариминиэль****. Короче говоря, более-менее свободно я мог созерцать лишь часть глухой каменной стены и часть небосвода. Не очень хорошо, прямо скажем. Когда смерть бродит за твоей спиной, желательно все-таки иметь возможность разглядеть ее хотя бы краем глаза.
"Глип-глап!" - раздалось за спиной, словно большущий блин подбросили и поймали на сковородку.
- Языком... - проронил Олник тихо-тихо.
А позади вновь раздался "глип-глап!", и не один раз, а целых шесть. Я не ощутил ни толчка, ни сквозняка, ни запаха демона. Видимо, заклятие Отрицания пропускало только звуки, которые он издавал, пытаясь до нас дотянуться.
- Опупешное рыло, - тихим шепотом произнес Олник и дважды чихнул, от чего вся наша... м-м-м... бочка опасно содрогнулась.
- Волосы шевелятся дыбом, - поддержал старый рыцарь.
А я так и не увидел его морды! Я вообще не разглядел толком ни черта, кроме части туловища, лап и уха, которые пытались выбраться из вартекса! "Страшный", "очень страшный", "опупешно страшный", "до усеру страшное чудище", и прочие определения - не совсем то, что я хотел бы услышать.
"Глип-глап!" раздался в восьмой раз и скулеж шаграутта начал отдаляться.
- Фатик... - сказала Виджи и шевельнулась. Она, как вы понимаете, тоже была повернута к демону спиной, хотя угол обзора у нее был куда шире.
- Сидите спокойно, добрая фея, - прохрипел я, сжимая ее бедра несколько сильнее, чем полагалось приличному человеку в такой ситуации. Тут дело было не в чувственности, видите ли, я попросту боялся ее уронить.
- Фатик...
Нет, только не сейчас, если ее накроет нервная вспышка, мы все пропали!
- Все нормально... Умоляю, не дергайтесь! Я две ночи не спал и едва стою на ногах!
Ее прохладные пальцы вдруг оплели мои запястья.
- Фатик, я просто хотела сказать вам спасибо. Если бы не вы... - О! Второй раз за день я был растроган. - Только, пожалуйста, не сдвигайтесь назад даже на чуть-чуть.
В этом ты можешь быть уверенна, добрая фея.
Вдруг я понял, что больше не слышу конского ржания. И скулежа шаграутта.
- Он убил наших коней! - простонал принц. По его треугольному лицу разошлась бледность.
- Он разрывает их на части! - добавил Олник. - Он их... жрет... Батюшки мои, дохлый зяблик, да у него хайло шире, чем городские ворота! Мечет как с голодного края... Глотает не жуя...
- Ядрена вошь! - прорычала Крессинда.
- Закройте глаза, - сказала Виджи устало. - Закройте глаза, так будет лучше всего.
- А уже все... - сказал Олник тихо. - Он их уже того... Слопал. И куда столько влезло, у него ведь даже брюхо не раздулось? А-а-аа-пчхии! Сунулся в повозку... Ой, папочка! Ему же нашей жратвы на один зуб...
Шаграутт залился голодным плачем.
- Бог-ужасный, он фургон... поднял! - тонко вскричал Квинтариминиэль.
Вблизи от нашего колодца что-то загрохотало.
- Капец повозке, - сообщил гном. - Выбросил в пропасть, только колесики мелькнули. Хорошо, что в нас не запустил.
Я скрипнул зубами. Сейчас мне больше всего хотелось почесать затылок. И плечо. И щеку. И много других скорбных мест. Волшебный лист, арцелла, Гритт, он и впрямь волшебный! Злобно волшебный, я бы сказал.
- Идет к нам, - оповестил Скареди, шевеля вислыми усами. Я напряг шею. Камень под моими ногами ощутимо содрогался. Имоен тихонько засопела мне в ухо.
Нас опять накрыла тень.
"Глип-глап! Глип... глап! Глап... Глап... Глап..."
Альбо заморгал и перекатил взгляд куда-то вверх. Лицо его стало глинисто-серым. Как бы он снова не вырубился, на сей раз уже без моей помощи. И будет совсем хорошо, если его вывернет наизнанку. Веселый час нам обеспечен. А если я, вдобавок, случайно раздавлю стекляшку с бодрячком покойником, что лежит в моем хитром поясе... Тогда смерть в зубах шаграутта покажется нам избавлением.
"Глип-глап! Глип... глап..."
- Что он там затеял? - встревожился я.
- Да опять тычется мордой и пробует стенку языком, - ответил Олник. Напарник задрал голову, разглядывая шаграутта. - А язык-то весь в лошадиной кровище и каких-то пупырышках, а между зубьями вот такенные кусмари мяса увязли! - Тон гнома был жизнерадостным. Уверен - будь в его распоряжении пирожок, он бы жевал его сейчас без всяких признаков тошноты. - Рожа - мама не горюй! Ротище - как у клоуна в балагане...
Звякнул металл.
- Мой меч! - ахнул Скареди.
- Ухватился за Аспида, - откомментировал Олник. - Ой... Он его... Он его откусил!
Вновь звякнуло железо.
- Откусил и выплюнул... Меч бросил... Эркешш махандарр, ему не понравилось!
В обширной груди старого рыцаря заклокотал вулкан, вырвался наружу фонтаном сквернословия, да такого отборного, что я ему позавидовал.
Скулеж шаграутта перешел в пронзительное кошачье завывание.
Монго начал шептать молитву. Имоен попыталась протянуть к нему руку, но я гаркнул, чтобы она не шевелилась. Утешительница, твою мать!
