Спасения не было. Многие прыгали с верхних палуб, со всплеском уходили под воду — только для того, чтобы, пронизав ее толщу, вылететь за пределы силового поля, окружавшего Камень, и упасть с горы на мраморные развалины Атлантиды.
Амазига Арчер и ее сын Люк пробились через курительный салон в фойе перед верхней палубой. Вода там достигала пояса Амазиги и быстро поднималась. Посадив Люка к себе на плечо, Амазига вылезла через окно на наклоненный стальной пол палубы. Люк цеплялся за нее, а она карабкалась к корме, торчащей словно башня над бушующими валами. Обхватив рукой стальной пиллерс, она слушала крики жертв, оказавшихся в ловушке внутри.
Медленно умирающий корабль скрылся в волнах. Холодная вода коснулась колен Амазиги, замерцала и исчезла.
Материнский Камень обрел свой конец, задушенный тонкой золотой проволокой, истощенный им же сотворенной катастрофой. Корабль содрогнулся, и океан исчез. Амазига приподнялась, села и потрогала свою одежду. Она была совсем сухая. Оглядевшись, она увидела, что лежит на ржавой палубе, а в двадцати шагах от нее встает на ноги мужчина, которому тоже удалось выбраться наверх.
— Спаслись! — закричал он, но насквозь проржавевшая сталь провалилась у него под ногами, и мертвый корабль поглотил его. Амазига почувствовала, что палуба под ней прогибается и осторожно поползла туда, где корма упиралась в обрыв. Палуба провалилась. Рука Амазиги метнулась к поручню и вцепилась в него. Люк с отчаянным воплем повис у нее на шее. Мышцы ее рук свела судорога, но пальцы по‑прежнему стискивали поручень. Она посмотрела вниз, в пустые темные недра корабля‑призрака.
— Держись, Люк! — закричала она, и мальчик крепче вцепился в ее тунику. Она перевела дух, подтянулась на правой руке и закинула левую за поручень. Под ее тяжестью он выгнулся, и она чуть не сорвалась. Но вскинула ноги, выбралась на корпус и поползла к обрыву. Там пропасть была еще глубже, а развалины Атлантиды внизу сверкали, как ощеренные клыки. Амазига сняла кожаный пояс, закинула его за спину Люка, притянув мальчика к своей спине. Потом перебралась на обрыв и начала долгий, полный опасности спуск.
Шэнноу обнаружил вогнутость в каменном своде — там, над бурлящей водой образовался воздушный карман. Смерть была близка, и как он ни пытался примириться с неизбежным концом, он знал, что еще не готов умереть. Его терзали ярость и отчаяние. Он не найдет Иерусалима! Не завершит свои поиски! Поднимающаяся вода лизнула ему подбородок, заплеснулась в рот. Он поперхнулся и выплюнул ее, нащупывая пальцами трещины, чтобы удержаться, потому что намокшая куртка и пистолет тянули его вниз.
— Успокойся, Шэнноу! — приказал голос у него в мозгу. Справа от него замерцало сияние, и появилось лицо Пендаррика, словно колеблющееся отражение на каменном своде. — Если хочешь жить, следуй за мной!
Сияние ушло под воду, Шэнноу выругался, несколько раз глубоко вздохнул, наполняя легкие кислородом, а потом нырнул. Далеко внизу он разглядел Материнский Камень. Его свечение быстро угасало, но прямо впереди маячило призрачное лицо. Он поплыл за ним — все глубже, глубже. Усталые руки еле повиновались ему, легкие начало жечь, как огнем. Пендаррик опустился еще ниже, к черному отверстию туннеля почти у самого пола пещеры. Тут Шэнноу почувствовал, что его начинает увлекать течение. Оно утащило его в туннель. Грудь у него разрывалась, и он выпустил несколько пузырьков воздуха. Его охватила паника, но голос Пендаррика заглушил страх:
— Мужайся, ролинд!
Его тело ударялось о стенки узкого туннеля, и он не находил сил удерживать дыхание. Легкие выбросили драгоценный воздух и всосали соленую воду. У него закружилась голова, и он потерял сознание — в то мгновение, когда поток выбросил его на склон горы. Прозрачная фигура Пендаррика сгустилась рядом с Шэнноу, но царь был бессилен помочь умирающему.
— Руфь! — позвал он, и его мольба громом пронеслась через бездны Духа.
Шэнноу лежал неподвижно, и Пендаррик позвал еще раз. И еще.
Руфь, появившись, сразу поняла, что происходит. Опустившись на колени, она перевернула Шэнноу и села верхом на его спину. Ее ладони ритмично нажимали на нижние ребра, вынуждая легкие извергать смертоносную жидкость. Но Взыскующий Иерусалима по‑прежнему не подавал признаков жизни. Руфь резко перевернула его на спину, приподняла ему голову и пальцами защемила ноздри. Ее губы прижались к его губам, ее дыхание наполняло его легкие. Шли минуты, но вот Шэнноу застонал и глубоко судорожно вздохнул.
— Он будет жить? — спросил Пендаррик.
Руфь кивнула.
— Ты устала, госпожа?
— Да. Но я обрела путь.
— Я надеялся, что так будет. Боль очень велика?
Их взгляды встретились, и Руфи не нужно было отвечать.
— Вы обладаете великим мужеством, Руфь. Положитесь на него. Не дайте энергии Кровь‑Камней возобладать над вами. Они внушат вам великие мечты, они наполнят ваше сердце желанием власти.
— Не бойтесь за меня, Пендаррик, мечты о завоеваниях — для мужчин. Но, поглощая энергию Камней, я чувствую, как мою душу грязнит зло. Я чувствую, как во мне растут ненависть и похоть. Впервые в жизни я понимаю желание убивать.
— И будете убивать?
— Нет.
— Можете вы остановить исчадия на юге, не убивая?
— Могу попытаться, Пендаррик.
— Вы сильнее, чем я, Руфь.
— Быть может, мудрее, и менее смиренна, чем была прежде. Я не хочу умирать, и все же вы были правы. Я не могу жить с этой силой, вскипающей во мне.
— Изберите лебединый путь и познайте покой.
— Да. Покой. Как бы я хотела унести с собой и всю ненависть в мире.
Пендаррик пожал плечами:
— Вы уничтожите Камни. Этого достаточно.
Шэнноу снова застонал и перевернулся на другой бок.
— Я прощусь с вами здесь, Руфь. Было большой честью узнать вас.
— Благодарю за преподанные мне уроки.
— Ученица несравненно превзошла учителя, — сказал он и исчез.
Шэнноу очнулся на каменистой земле в полумиле от мраморных развалин и обнаружил, что смотрит на «Титаник». Вновь это был золотистый ржавеющий корпус ушедшего на дно корабля. Внезапно один борт словно распороло, наружу вырвался пенный поток и бешеным каскадом устремился по склону к древнему городу внизу. Длилось это несколько минут, но Шэнноу разглядел во вспененной воде крохотные человеческие фигурки.
Он сел и увидел, что рядом с ним вторую гибель легендарного корабля наблюдает Руфь. По ее щекам текли слезы, и она отвела глаза.
— Благодарю вас за мою жизнь, — сказал он неловко.
— Ответственность за то, что они вон там лишились ее, лежит на мне, — сказала она, а тела неслись и неслись вниз к Атлантиде.
