Тилорна бы сюда, в очередной раз пожалел про себя венн. Вот уж кого лошадьми было бы не оттащить от этих камней. Сейчас бы принялся бегать кругом, размахивать руками, толковать и с чем-то там сравнивать. Да ещё помогал бы себе разными мудрёными словами вроде «культуры»… Волкодав не особенно понимал, что сие значило, но из всех Тилорновых заклинаний у него на уме почему-то вертелось именно это.
Он обошёл святилище, двигаясь посолонь, чтобы не обидеть ни одну из Сил, наверняка дремавших внутри. И с тем, что он увидел и понял, наверняка согласился бы даже Тилорн. Жилище, выстроенное племенем для своих Богов, одновременно служило цитаделью-кромом народу. Если нападал враг, каменное кольцо надёжно укрывало неспособных сражаться. Между тем как воины – а много ли воинов могло выставить невеликое охотничье племя? – обороняли проходы, предварительно завалив половину…
Эртан шла следом за Волкодавом, внимательно осматривая святилище и, кажется, даже принюхиваясь. Отчаянная воительница побывала почти всюду, где в своё время путешествовал её дед. Пересекала она и леса по краю Кайеранских трясин, но сюда забраться ей как-то не доводилось.
На одного только Мыша древние камни никакого священного трепета не навевали. Чёрный зверёк сновал в воздухе туда и сюда, нырял в узкие щели и с писком вылетал обратно на солнце. Волкодав мог бы поклясться, что маленький летун уже обнаружил где-то поблизости поселение своих сородичей и теперь дождаться не мог темноты, чтобы поохотиться с ними и поиграть, а может, и с подружкой взапуски поноситься… Волкодав не пытался его удержать. Он знал, что Мыш его не покинет.
В конце концов венн остановился у южного входа, как и подобало вежливому гостю, пришедшему с доверием и добром. Он понятия не имел, как и даже на каком языке полагалось обращаться к местным Богам. А посему просто положил обе руки на камень, мысленно испрашивая позволения войти. Эртан молча наблюдала за ним. Она ничего не могла ему подсказать, потому что сама была здесь чужой. Волкодав прислушался, силясь ощутить хоть какой-то ответ, но так и не почувствовал ничего, кроме тепла пригретого осенним солнцем гранита. Да, сказал он себе. Кому бы здесь ни молились, навряд ли это были Тёмные Боги. А Светлые не станут карать любопытных пришельцев, явившихся за помощью. Они же знают, что мы здесь вовсе не затем, чтобы кого-нибудь оскорблять.
Он шагнул в узкую дыру, протиснулся между валунами и оказался внутри.
Когда-то, наверное, круглая каменная площадка была выскоблена до чистоты, но теперь и её заплёл бело-зеленоватым ковром мох, покрывавший безлесную вершину скальной гряды. Толстые стены святилища не допускали вовнутрь холодные ветры, зато там, где камень день за днём ласкали солнечные лучи, по шершавому граниту карабкался зелёный вьюнок. Здесь было даже теплее, чем в других местах, и вьюнок ещё цвёл совсем по-летнему, доверчиво раскрывая бледно-розовые лепестки.
Волкодав посмотрел на нежные лепестки и окончательно уверился, что никакому злу здесь не было места.
Он ожидал найти в святилище изваяния Богов или какие-нибудь священные изображения, быть может, разбитые, осквернённые, – так обычно делают победители, чтобы по возможности ослабить Богов покорённого племени, – а то и полуистлевшие кости защитников. Но нет, ничего подобного он не обнаружил. Зато, как и полагалось в толковом укреплении, здесь была вода. Она струилась из трещины в скале, собиралась в каменной чаше, явно вытесанной человеческими руками, потом переливалась через край и вновь растекалась по трещинам. За родниковой чашей камень был стёсан и выглажен, словно небольшой стол. Для чего предназначали этот камень давно ушедшие люди, спрашивать теперь было некого, но Волкодав рассудил, что скорее всего для приношений.
Порывшись в поясной сумке, венн вытащил сухарь и разломил его на несколько частей. Одну он обмакнул в чашу и положил на жертвенный камень, другую протянул Эртан, третью взял сам. Нашёлся, конечно, кусочек и для Мыша, привлечённого видом съестного.
Если здешние Боги ещё взирали с неземной высоты на своё заброшенное святилище, наверняка они подивились и обрадовались неожиданной жертве, хотя бы и принесённой чужеплеменниками.
– Ты хочешь убедить бан-риону перебраться сюда на ночлег? – дожёвывая сухарь, спросила Эртан.
Волкодав посмотрел на неё и подумал о том, что немногие девушки, как она, отправились бы бродить по лесу вдвоём с мужчиной просто ради того, чтобы дружески поболтать. Поболтать, вовсе не замышляя увлечь его своей красотой. И уж подавно не боясь, как бы эта самая красота не подвигла его пустить в ход руки. Он вспомнил поездки с кнесинкой на Светынь и подумал, что Елень Глуздовна, видно, тоже была из таких. И Ниилит, считавшая его братом…
– Нет, – сказал он воительнице. – Не надеюсь. Просто, чтобы было куда удирать… мало ли вдруг…
– Я бы поговорила с нашими вельхами, – предложила Эртан. – Если тут устроится десяток ребят, ведь не лишними будут.
– Не лишними, – кивнул Волкодав. – Ладно, пошли… пока госпожа кнесинка за грибами в лес без спросу не собралась.
– Мне тут твои отроки порассказали… – спускаясь вместе с ним вниз по склону, начала вельхинка. – И Ане с Кетарном. Ты, говорят, неплохо дерёшься…
– Может, и дерусь, – проворчал Волкодав.
– Ещё говорят, будто ты однажды обмолвился, что тебя якобы женщина многому научила…
– Может, и научила.
– Кто она была, Волкодав? Я слышала, где-то за морями есть целый народ воинственных женщин. Она была родом оттуда?
Волкодав покачал головой.
– Она была жрицей Кан, милосердной Богини Луны. Богиню Кан чтут на юге Вечной Степи…
Это было давно. Целую жизнь назад. Ему едва исполнилось девятнадцать, и он ещё не вполне привык к собственному лицу, только что впервые за много лет увиденному в зеркале. Он спускался с гор на равнину, распростившись с виллами – Повелительницами Облаков, отнявшими его у Мораны Смерти. Он шёл по узкой тропе, неся в тощем мешке хлеб и кожаную бутыль с простоквашей, и не особенно хорошо представлял себе, куда эта тропа его заведёт. Он твёрдо знал только, где она кончится навсегда. У берега Светыни. Над трупом кунса Винитария по прозвищу Людоед.
Вот так он шёл, жмуря слезившиеся, никак не желавшие привыкать к свету глаза, когда Нелетучий Мыш зашипел и беспокойно завозился у него на плече. Потом впереди раздались человеческие голоса.
Волкодав обогнул большую, увитую цветущим кустарником меловую скалу и увидел впереди дорогу, а на дороге – троих человек.
Одна была пожилая седовласая женщина в серых шерстяных шароварах и синей стёганой безрукавке, запахнутой не так, как было принято у веннов. Она медленно пятилась, держа в руках посох, а в сторонке смирно стоял мышастого цвета ослик. Волкодав почему-то сразу решил, что ослик принадлежал путешественнице. А прямо перед собой он увидел спины двоих вооружённых мужчин. Один держал наготове копьё, другой – длинный топорик. Они подходили к женщине, громко переговариваясь по-саккаремски. Волкодав выучил этот язык в руднике, но всё же испытал лёгкое изумление, обнаружив, что действительно понимает. Смысл их речей дошёл до него лишь в следующее мгновение.
Двое дюжих молодчиков обменивались похабными замечаниями и советовали женщине по-хорошему подарить им и ослика, и свою благосклонность. Тогда, может, они позволят ей остаться жить.
Потом они заметили, что женщина, не слушая, любознательно рассматривала что-то у них за спиной. Волкодав бросил котомку, издал животное рычание и ринулся в бой.
Он уже тогда был очень быстр. И очень силён. И, когда доходило до драки, помышлял лишь о том, как бы убить, а не о том, как сохранить себе жизнь. Всё кончилось в считанные мгновения. В дорожной пыли валялись два трупа, а Волкодав стоял на коленях, зажимая ладонью распоротое плечо. Прежде чем свалиться со сломанной шеей, один из грабителей успел-таки ударить его, и наконечник копья чиркнул по кости.
