Звездное небо над головой, звездный город под ногами, свет толстых свечей в высоких резных канделябрах затейливой формы.
Валять дурака не было смысла, и я почти сразу села, поджав под себя ноги. Оглянулась.
— А что с… со всем? — заметила я какие-то едва уловимые перемены на нашей террасе.
— Мелкая перестройка, — как-то недовольно ответил демон, стоящий у дверей за моей спиной.
Я кивнула, хотя не совсем понимала, что это может значить. Что с них возьмешь, с чертей? Умеют гады мозги пудрить.
Демон молчал. А мне и резона не было начинать первой.
Вместо этого я вдруг подумала, что со мной что-то не так. Обычно моим одеянием здесь был длинный кусок ткани, который демон называл сари, его цвет я так и не поняла, он менялся и блистал. Волосы всегда распущены густой волной. Но ногах мягкие туфли без каблука. А сейчас я выглядела точно так же, как и легла спать — в длинной рубахе из неотбеленного хлопка со шнуровкой на груди и в свободных коротких штанишках. На ногах лишь вязаные шерстяные носки, отданные старушкой вместо платы за мазь от болей в спине. Волосы еще с утра заплетены в не самую аккуратную косу. В общем видок еще тот.
Есть над чем подумать, правда?
Хотя, мне-то так даже больше нравилось. Удобно, а то таскайся с этой юбкой.
Подумав так, я решила сделать то, что давно хотела, да как-то не смела.
Потрогав пол ногой, словно незнакомую речушку, я встала и подошла к парапету. Перегнувшись через него и уцепившись ногами, я посмотрела на башню, где мы находились.
Очень высокая, без окон, сделанная из какого-то странного белого камня.
Но то, что было под башней, заинтересовало меня куда сильнее — развалины.
Выпрямившись, я похлопала глазами и даже мотнула головой, прогоняя туман, царивший в ней, и снова посмотрела вниз. Все равно — развалины.
— Э-э, — протянула я, не зная, как и спросить-то. — Занятная архитектура.
Что- то мне подсказало, демону вроде как… неловко? Эта странная эманация всегда меня поражала. А главное, было интересно — она двухсторонняя? Чувствует ли он меня так же?
Асур медленно с присущей им грацией обоюдоострого клинка двинулся ко мне. Надо признать, я даже дышать перестала.
— Что ты вытворяешь, девочка?
От этого голоса, веющего льдом, по коже пошел холодок.
— Смотрю вниз, — состроила я дурочку. Только кого обманывала, интересно?
— Что значит твое «занята»? Неужели я так много просил?
— Но… я действительно была занята.
«Зря, — подумала я. — Лучше бы молча кивала».
— Занята? Чем это интересно?. Что может занять тебя ночью?
— Были… обстоятельства… И… Да мало ли что! — вдруг неожиданно даже для себя разозлилась я. Не люблю, когда на меня давят. — Это мое дело, чем заниматься по ночам.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что это только мое дело, чем я занята.
— Ты моя невеста, Лилит, и то, чем ты занимаешься, касается и меня. Неужели так трудно было просто позвать?
— Да ты и сам не плохо справляешься. Зачем ты вытащил меня сейчас? Верни меня немедленно.
— Вернуть? — разозлился он еще сильнее. Я попятилась. — Ну нет уж. Ты пропадала где-то два месяца, не давая никаких вестей. А теперь просишь вернуть. Хочешь, уходи! — демонстративно развел он руками.
— Ты… прекрати меня принуждать. Я буду делать то, что хочу.
— А что хочу я, ты разумеется не берешь в расчет.
— Квиты! — всплеснула я руками.
— Что? Хочешь сказать, я не даю тебе свободы? Я отпустил тебя, разве этого мало? Я дал тебе время. Я не стал торопить. А что получаю взамен? «Я занята»? Неужели я так много прошу, просто хотя бы время от времени видеть тебя. Может быть действительно поступить умнее, вытащить тебя из этого болота. Ты должна быть здесь, а не мотаться непонятно где, — продолжал кричать на меня демон. А это, знаете ли, пострашнее любой грозы будет. На тот момент мне беседа с Хананелем виделась заманчивей, чем громовой голос возлюбленного. — Почему я должен терпеть твои выходки? То она четыре года где-то пропадала, когда все считали ее мертвой, то за два месяца не соизволила отозваться, словно это так трудно. А теперь она видите ли занята! Тебе не кажется, милая, — выплюнул он, в то время как я продолжала пятиться от разгоряченного асура (я уже была готова раскаяться во всем, даже в воровстве с кухни пирожков в возрасте пяти лет, лишь бы он замолчал), — что ты перешла уже все границы моего терпения. Завтра же я посылаю за тобой Элвила и кого-нибудь из теней. Твое место здесь.
Вот этого я точно стерпеть не могла.
— Не смей мною командовать! Я тебе не комнатная шавка, чтобы решать за меня что, где и когда мне делать.
— Нет, — протянул он. У меня по коже побежали мурашки с пятак. Этот голос можно было назвать сладким, но даже глухой и слепой калека в это не поверил бы, от него шел холод и давила сила. Та, что способна сломать любой металл, подчинить своим желаниям даже ход светил. Голос принца асуров, не привыкшего, чтобы ему перечили. — Ты — моя. — Демон сделал еще шаг, и я поняла — отступать больше некуда, спина прижалась к стене. — Куда бы ты ни пошла, где бы ни пряталась — ты принадлежишь мне. Прими, наконец, это — ты моя.
— Перестань, — еле выдавила я из себя, полуживая от страха.
— Ты вернешься в царство и, клянусь, на следующий же день станешь моей женой. Потом ты получишь все, что пожелаешь. — Одной рукой он уперся в стену над моим плечом, пальцами другой провел вдоль губ. И я уже ни знала, что пугает меня больше — угроза в его голосе или эти странные порывы, меньше всего напоминающие нежность. — Хочешь путешествовать, пожалуйста, вместе со мной. Я дам тебе лучших магов в учителя и целые библиотеки великих книг. Хочешь, я принесу тебе голову Хананеля. Но ты станешь моей женой. Не прячь от меня глаза, Лилит. — Демон был так близко, так опасно, так остро. Даже сквозь сковывающий страх я чувствовала внутри себя ту тягу, ту болезненную слабость к нему. Я нехотя подняла взгляд, а он зашептал: — Как я люблю твои глаза. И тебя люблю, моя нежность.
— Тогда отпусти, — чуть слышно отозвалась я и опустила глаза.
— Никогда! — прорычал он мне в лицо. — Ты хоть знаешь что такое любовь асура? Мы не глупые люди, которые размениваются любовью как мелкой монетой. Для нас нет ничего священней ее. А ты предлагаешь мне отпустить то, чего больше никогда не будет? Как это по человечески — предавать тех, кто вам верней всех. — Его яростное дыхание откидывало пряди волос с моего лица, а я сжалась, опасаясь даже шевельнуться. — Не хочешь быть моей женой? Хорошо. Но это не значит, что я тебя отпущу. Ты человек, Лилит. Просто человек. И я не желаю из-за прихоти глупой девчонки разрушать свою жизнь. Так или иначе, но ты будешь моей, по своей воле или нет.
