Откликнулись четверо.
Сын Асхенны счел за лучшее промолчать.
Не вызвался он и в лесорубы. Как и большинство ссыльных, он не рвался в Гибельный Лес.
Когда отряд из десяти человек покинул лагерь, светлорожденный решил осмотреть частокол.
Те, кто строили ограду, отнеслись к делу всерьез. Столбы толщиной не меньше полулоктя были подогнаны один к одному. Щели между ними строители залили вонючей смолой, а поверху, на высоте в два человеческих роста, прибили высохшие лианы с длинными острыми колючками. Колючки покрывал розовый налет,– надо полагать, яд. И все же изнутри стена выглядела не так внушительно, как снаружи. Когда их вели к лагерю, сын Асхенны обратил внимание, что от больших деревьев частокол отделен двадцатью шагами выжженной земли, из которой кое-где торчали обгорелые культи пней. Хотя сама полоса уже была покрыта молодой порослью, а толстые лианы, как огромные змеи, выползли из леса к человеческому укрытию, ни один росток не коснулся самой стены, сплошь залитой черной смолой.
Черные полосы такого же состава тянулись вдоль проложенной дороги. Нетрудно было догадаться, что эта смола ядовита как для растений, так и для животных. И, очевидно, для человека. Но светлорожденный не собирался трогать частокол руками. Неплохая защита. Но не абсолютная, если та розовая тварь ухитрилась пробраться через нее. Неплохо бы, кстати, исследовать лагерь на предмет ее сородичей… Но светлорожденный опять-таки решил воздержаться от проявления инициативы. Хотя сам оставался начеку.
Шесть бараков, приземистых строений, прочных и безобразных, были совсем не похожи на изящные конгайские жилища. Земля внутри частокола поросла короткой травой. Кое-где поднимались ростки деревьев, покачивались на тонких ножках синие и красные летучие грибы.
«Вряд ли здесь есть что-то съедобное,– подумал молодой воин.– Кроме, может быть, грибов…»
Но пробовать незнакомые грибы – не самая легкая разновидность самоубийства.
Разноцветная стена Гибельного Леса поднималась намного выше края частокола.
«Надеюсь,– подумал сын Асхенны,– я не задержусь здесь надолго!»
Он ошибался….
Услышав громкие возгласы, светлорожденный быстро обернулся. В открытые ворота поспешно входили ушедшие за дровами.
Без дров. Шестеро уцелевших несли троих раненых. Десятого Лес забрал. Десятым был Джером.
«Жаль!» – подумал светлорожденный.
Для вторичного похода в джунгли желающих не нашлось.
Трое раненых умерли ночью. Еще один ссыльный – прямо в бараке, укушенный ядовитым пауком. Утром второго дня еще один человек был погублен плоской тварью, вроде той, какую прикончил Торс.
Утреннюю экспедицию в Лес Торс возглавил лично. Она закончилась еще плачевней первой. Погибла половина смельчаков. Причем четверых убил Пурпурный Стрелок [27]. Буквально за одно мгновение. Несколько шагов по Лесу обходились в человеческую жизнь. Обратно группа возвращалась по дороге, но и там был потерян человек. Бесследно исчез шедший последним.
К вечеру второго дня в живых осталось двадцать два ссыльных. Внутри частокола их тоже подстерегала Смерть, но здесь она была не такой жадной, как в джунглях.
В лагере был колодец. Была выгребная яма с наглухо запирающейся будочкой. Был небольшой запас сушеных плодов и вяленых бананов. Все. Слишком мало для того, чтобы накормить почти две дюжины мужчин. За два дня удалось подстрелить одиннадцать медовниц, но их мяса не хватило бы и на троих.
Ночью умер еще один ссыльный. Что с ним произошло, было непонятно, но лицо его посинело, а язык вывалился наружу, как от удушья.
Утром Торс с тремя добровольцами снова сделали вылазку. Они отошли не более чем на тридцать шагов, быстро собрали в мешки слизней и два десятка крабов и через пять минут возвратились. Без потерь.
Разобрав на дрова дверь одного из бараков, ссыльные запекли слизней, совершенно несъедобных в сыром виде, и впервые за три дня поели досыта. Воодушевленный успехом, Торс предложил повторить вылазку. Но на сей раз боги не благоволили им. А может быть, охотники ушли слишком далеко от лагеря.
Оставшиеся услышали громоподобный рев и истошные крики.
Никто не рискнул броситься на помощь. Лишь один из конгаев подошел к воротам, чтобы открыть их, если понадобится. Не понадобилось.
Ночь прошла без происшествий, но трижды совсем рядом с частоколом раздавался рев. Такой же, какой слышали они днем, когда погибли ушедшие в Лес.
– Хорахш! – перешептывались конгаи.
Сына Асхенны раздражали их приглушенные голоса, боязливость, испуганные лица. Он удивлялся, как за несколько дней Гибельный Лес превратил сильных, отважных мужчин в кучку трусов. Конечно, не все вели себя так: кое-кто отделился от общей группы. Но таких было меньшинство.
Светлорожденный устраивался на ночлег отдельно от других. Он отодвинул свою лежанку от стены, окопал канавкой, а вокруг набросал сухой травы. Рядом положил кинжал. Он был уверен: если паук, крыса или еще какая-нибудь тварь захочет подобраться к нему – он услышит и прикончит гадину.
Ночью он спал. Хотя часто просыпался: какофония звуков за частоколом – вопли, безумный смех, рев, хныканье – могли бы разбудить и мертвеца.
На северянина обращали мало внимания. После гибели Торса каждый занимался лишь собственной участью, и ни у кого не возникало желания взять на себя ответственность за других.
Нор обратил внимание на двух ссыльных. Один из них явно помешался. Он отказывался даже от той крохотной доли пищи, что полагалась ему, и все время бормотал про Равахша, его гнев и необходимость жертвы.
Второй, маленький жилистый конгай, сам то и дело бросал на светлорожденного внимательные взгляды. Он был лет на пять старше северянина и показался тому достаточно дружелюбным. Но светлорожденный еще не решил, как будет действовать. Потому выжидал и не спешил знакомиться.
Днем ссыльные бесцельно разбрелись по лагерю. Выйти за частокол никто не отваживался.
Маленький конгай сам подошел к сыну Асхенны.
– Хочешь попробовать? – Он показал пригоршню грибов, синих, с пурпурными пятнами.
Светлорожденный покачал головой:
– Нет, спасибо! Они могут быть ядовиты!
– Верно! – сказал конгай.– Они и впрямь ядовиты. Но если подержать с полчаса над огнем – яд уйдет. А если денек на солнце – можно получить сладостное забвение на целую ночь. Но нам ведь это ни к чему?
Он улыбнулся, откусил кусочек гриба, прожевал и проглотил.
– Ты сказал, они ядовиты? – заметил Нор.
– Мне не повредит.
– Ты – маг?
– Нет! – Конгай тихо рассмеялся.– Я всего лишь деревенский лекарь. Немного понимаю в колдовстве, ровно столько, чтобы сделать из яда лекарство!
