В трапезную его проводил дворцовый распорядитель. Он послал за Шутом молодого слугу, а потом долго нудно наставлял в своем кабинете, как нужно вести себя перед королевской семьей и господами дворянами.
Шут его не слушал. Он сидел с умным лицом, а сам думал совсем о другом. О том, что мальчик, которого звали Шутенком, сегодня должен умереть. А вместо него родится совсем иная личность…
Он все сделал наоборот.
Он забыл, что такое скромность и смущение. Спрятал страх выглядеть дураком так глубоко, что и не сыщешь. Отбросил прочь благочестие и стыдливость, робость и застенчивость. Вечером в трапезную вошел дерзкий и насмешливый человек без имени и без прошлого. Он ходил на руках, кувыркался, танцевал, жонглировал факелами и улыбался так ослепительно, что мог бы затмить их свет.
Шут хорошо запомнил этот вечер — усталые глаза короля Берна, искренний хохот Руальда, кривую усмешку мальчишки Тодрика, удивленно-радостные лица дам и их родовитых мужей. В Солнечном Чертоге давно не было ничего подобного. С тех пор, как Его Величество начал хворать, количество развлечений во дворце только убывало. И тут вдруг — шут…
Он не помнил, как добрался до постели в ту ночь и как уснул.
Наутро ему сказали, что он официально назначен королевским шутом.
А в обед Руальд выдумал ему новое имя, и Шут стал Патриком.
Первое время было трудно, маска так и норовила слететь. Но постепенно он привык к новому образу. Привык к тому, что его окружает невиданная роскошь, что у него есть свои покои, что слуги готовы выполнять любое его поручение. Хотя принять последнее было особенно сложно.
Он привык к новому имени.
Он привык к покровительству принца Руальда и тихой ревнивой ненависти Тодрика. К равнодушию короля Берна, которого уже ничего не радовало. Его Величество угасал день ото дня. Он был еще не стар, но тяжелый недуг лишил короля сил и воли к жизни. Все понимали, что монарху осталось совсем немного… Солнечный Чертог в ту пору был мрачным местом. Музыкантов и артистов там не привечали.
Но Шут прижился.
И не потому, что как-то по-особенному делал сальто или пел. Главная его заслуга была в том, что он стал для старшего принца самым близким человеком… Шут и сам не понимал, отчего так вышло. Возможно оттого, что ему удавалось всякий раз оказываться рядом с Руальдом, когда тому важней всего было просто найти в ком-то понимание, поговорить по душам.
Так бывает…
3
В гавань входили с тяжелым сердцем. Никто не знал, какую встречу устроит брату принц Тодрик. Готовились к худшему.
Шут стоял на носовой палубе рядом с Руальдом. Он видел, как помрачнело лицо короля, когда в подзорную трубу тот отчетливо разглядел, что на пирсе их ждет внушительный по размерам отряд рыцарей Закатного Края. Руальд не питал лишних иллюзий по поводу намерений этих благородных сэров.
— Я думал, он не посмеет… — промолвил король. Стоявший рядом Дени лишь печально хмыкнул:
— Как же… У вашего дорогого брата нет иного выхода кроме как настаивать на том, что вы безумны. После тех проводин, что он устроил нам перед этим плаванием, отступать поздно…
— Мда… — Руальд отнял трубу от глаза и покосился на гвардейца, — Как полагаете, капитан, этот почетный кортеж отведет меня прямиком в монастырь?
— Полагаю, им хотелось бы так поступить. Но это было бы глупо. Если горожане увидят, что их короля, живого и здорового, в полном уме волокут в монастырь… Сами понимаете, тут и до народных волнений недалеко. Так что расправьте плечи пошире, Ваше Величество. Никто не должен усомниться, что вы полны сил и абсолютно полноценны.
За время путешествия Руальд действительно окреп, соленый морской ветер пошел ему на пользу. Король уже не качался из стороны в сторону, вспоминая, как нужно переставлять ноги. По утрам он тренировался с Дени, пытаясь привыкнуть держать меч в левой руке: на правую рассчитывать не приходилось, пока рана не заживет окончательно.
Как и Руальд, Шут смотрел на приближающийся город с тревогой и волнением. А над головами у них с криками носились вечно голодные чайки, и Шуту казалось, что голоса их полны предостережения.
Когда король ступил на родную землю, рыцари церемонно преклонили колена, но Шут понимал, что это лишь спектакль для простого люда. Сам он видел только отточенную сталь, дремлющую в десятках ножен.
Вперед вышел принц. Он почтительно поклонился Руальду, сплетая такое цветистое приветствие, что даже Шут, мастер словоблудия, не понял, что же именно хотел сказать Тодрик. А потом, как и тогда в ночь, когда пленили короля, непонятным образом рыцари мгновенно оттеснили Руальда от гвардейцев. Прежде, чем даже Дени осознал произошедшее, Его Величество оказался в парадной королевской карете. Только Шут неведомо как успел скользнуть следом, заскочив в экипаж, когда четверка лошадей уже взяла с места. Руальд как будто даже и не заметил его появления, он сидел с глазами безумца и не отрывал взгляда от брата. Принц же, поняв, кто затесался к ним в попутчики, надменно сморщился, как если бы в карете вдруг запахло навозом. Но терять время на выпроваживание незваного гостя он не захотел, предпочтя сделать вид, что Шут — лишь пустое место.
Тодрик заговорил, едва только карета отъехала от причала.
— Надеюсь, мой дорогой брат, — изрек принц, — ты, как всегда, проявишь мудрость и милосердие, избавив всех нас от досадной необходимости принимать… эээ… крайние меры. Полагаю, капитан уже известил тебя о решении дворянского собрания. Да, да, милый Руальд. Все мы решили, что бремя власти будет слишком тяжело для тебя после перенесенных лишений, — Шут смотрел на принца, не отрывая глаз. Ему было интересно увидеть, как Тодрик распишется в собственном предательстве.
— Тод! Опомнись! — воскликнул Руальд. — Опомнись, пока не поздно! Я признанный правящий король, то, что ты сейчас делаешь — это государственная измена! Зачем тебе это, брат?! Покайся сейчас, и я все забуду! Прошу тебя!
'Эх, матушка, а что бы вы сказали об этом человеке? — думал Шут с горечью, вспоминая беседы с наставницей. — Тоже нашли бы в нем что-то хорошее? Сумели бы разглядеть божественную искру? Сокрытую человечность? А я, вот, сколько ни искал — не могу…
Тодрик ухмыльнулся:
— Право, Руальд… не нужно этих громких слов. Ты заслужил пожить в покое и уединении там, где тебя никто не потревожит. О, нет, не переживай. Речь вовсе не о монастыре. Хотя некоторые члены собрания выдвигали такое предложение… Но мы ведь не желаем тебя прятать, вовсе нет! Мы лишь заботимся о твоем здоровье и благополучии. Я предлагаю не терять время: ты можешь подписать документ об отказе от титула сразу же, как только мы приедем на место.
