Когда объятому огнем от носа до кормы, разогнавшемуся кораблю оставалось дойти до крепостной стены не более двух – двух с половиной корпусов, капитан судна резко крутанул штурвал вправо и в уже пылавшей одежде выпрыгнул за борт. Возможно, смельчак разбился о волну, а возможно, выжил. Если ему повезло, то глазам капитана предстало незабываемое, красочное зрелище, как родное судно, превращенное его собственными руками в огромный костер, прошло, будто на параде, вдоль половины стены вражеской цитадели, а затем устремилось в ров, прямиком туда, где стояли на якорях быстроходные корабли наемников. Только когда до ушей Дарка донесся приглушенный отзвук далекого удара, а немного правее крепости сначала взметнулись вверх языки пламени, а затем повалил черный дым, моррон понял, какая важная задача была поручена капитану шнявы. Однако он так и не смог ответить на вполне уместный вопрос: откуда фон Кервиц прознал про строительство судов в лесу за крепостью и про расширение наемниками рва?
Отважный поступок, который иначе как подвигом и назвать-то было нельзя, не вызвал дружного крика «Ура!» ни на «Громовержце», ни на других кораблях. Команда фрегата была занята делом и сама вот-вот должна была снискать славу самоотверженных героев, а солдатам штурмовых отрядов было и невдомек, что позади Кенерварда притаилась целая эскадра легких быстроходных судов, которая непременно устремилась бы на перехват бригов, как только те приблизились бы к крепости.
Тем временем перестрелка фрегата и крепости на дальних рубежах продолжалась. И лишь когда Кенервард окутали черные клубы бушевавшего за его стенами пожарища, капитан покорно выполнил следующее указание фон Кервица, а именно совершил шаг, граничащий с самоубийством. Не ответив на очередной залп с башен крепости, фрегат быстро пошел на сближение. Когда же дистанция сократилась до средней, корабль резко развернулся левым бортом и дал залп из всех орудий по ближайшей из башен. Затем последовал быстрый разворот и новый залп, но уже зажигательными снарядами, притом почему-то не по следующей из башен, а навесом по внутреннему двору крепости и его постройкам.
Орудия четырех уцелевших башен тут же ответили на нанесенное оскорбление. Шеварийские наемники жестоко отомстили морякам за гибель товарищей. Даже на большом удалении от баталии Дарк заметил, как сотрясся борт обстреливаемого, но пытающегося не отойти от крепости, а совершить новый разворот и сделать следующий залп фрегата. Вдали начался пожар (наемники-северяне тоже умели поджигать снаряды); вдали падали мачты и трещали борта, из которых снаряды вырывали целые доски; вдали царила смерть, но отнюдь не было паники. Несмотря на потери, команда корабля продолжала вести обстрел из уцелевших орудий и маневрировать на жалких остатках парусов. Как ни странно, но моряки побеждали. Еще две из пяти башен были разрушены градом чугунных ядер, а находившиеся на их вершинах батареи навеки замолчали. Еще пара залпов, еще парочка разворотов получившего множественные пробоины ниже ватерлинии, накренившегося на левый борт и медленно оседающего фрегата, и обстрел бы был успешно завершен, но команде героического судна было не суждено отпраздновать победу.
Когда капитан «Громовержца» только-только приказал поставить все паруса и идти полным ходом к крепости, произошло то, чего никто не ожидал, но мудрый фон Кервиц предвидел, а иначе зачем он расспрашивал Дарка о внутреннем обустройстве крепости. Рыцарь, носящий маску шпиона, или, лучше сказать, шпион, умело скрывающийся под рыцарским плащом, как будто знал, что реальная огневая мощь Кенерварда гораздо больше, чем выставлена напоказ.
Десантные корабли стремительно неслись к стенам потерявшей более половины огневой мощи цитадели. На палубе уже зазвучали напутственные речи командиров, пытавшихся поднять воинский дух своих бойцов, а те, стараясь пропустить мимо ушей праздные призывы, что были слышаны уже не один десяток раз, подтягивали ремешки доспехов и молили Небеса о победе или хотя бы о легкой смерти, как над озером, заглушая треск ломаемых снарядами палуб и стоны умирающих, пронесся протяжный скрежещущий звук. Аламез, как и остальные воины, был поражен и не сразу сообразил, что же стало источником столь сильного, непривычного уху скрежета. Затем его зоркий глаз заметил, что верхняя часть довольно сильно пострадавших при обстреле крепостных стен стала медленно опускаться. Когда ее высота снизилась на целую треть, изумленным взорам герканских воителей предстали новые орудийные площадки, на каждой из которых было размещено как минимум по дюжине мощных, скорострельных баллист. Как нетрудно догадаться, нацелены они были на местами объятый пламенем, лишившийся мачт и большей части надстроек, но все еще представляющий угрозу фрегат.
Командам и десанту на обоих бригах сильно повезло, что большая часть вражеских орудий была объята огнем. (Все-таки не зря фон Кервиц приказал орудийным расчетам фрегата дать несколько залпов зажигательными снарядами, да еще навесом.) Те же, что могли стрелять, дали первый залп по все еще находившемуся на плаву и способному оказывать сопротивление фрегату. С ужасом герканские солдаты наблюдали, как грозный военный корабль быстро разваливался на обломки под роем вражеских снарядов, как от него отлетали реи, куски мачт, поломанные доски бортов, всякая утварь, изуродованные человеческие тела и искореженные механизмы катапульт. Когда бриги на большой скорости проходили мимо, то лишившееся носовой части героическое судно уже почти полностью скрылось под водой. Вокруг плавали лишь груды деревянных обломков, обезображенные трупы и пара десятков выживших моряков, медленно тонувших от усталости, но даже не помышлявших звать товарищей на помощь. Моряки знали, пока бой не окончен, их никто не спасет, никто не придет на выручку под массированным обстрелом бьющих прямой наводкой вражеских орудий.
Геройская гибель фрегата дала бригам шанс добраться до цели. Занятые не только перезарядкой, но и тушением подбирающегося все ближе и ближе пожара наемники не успели подготовить баллисты к следующему залпу, который наверняка разметал бы в щепу переполненные живой силой противника корабли. Нет, конечно, залп был, но выстрелили далеко не все орудия, да и несущиеся на всех парусах бриги уже успели подойти к стенам почти вплотную, то есть вошли в так называемую мертвую зону обстрела. С трепетным страхом толпившиеся на палубах солдаты наблюдали, как над их головами проносились огромные камни, чугунные ядра и снаряды баллист. Но лишь некоторые из них порвали паруса да снесли верхушки мачт, остальные пронеслись мимо и навеки скрылись в глубинах Немвильского озера.
