Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Наследница трона

Предводитель фьордландцев был одет в блестящую непромокаемую одежду. Широкополая шляпа надвинута на лицо. Ярко-красное перо на шляпе было единственным цветным пятном во всей массивной черной фигуре.

— Тебе хотелось прогуляться, капитан, или… К чему все это?

У фьордландца был такой голос, какой может быть у человека, который проводит полжизни в каких-то трущобах, чтобы там в темных углах заниматься темными делишками. Хуан знал, что прибрежная полоса пользовалась дурной славой прибежища контрабандистов и мародеров.

— Сегодня день святого Раффаэля, и мы чтим господа нашего Тьюреда, тратя немного больше времени на все, делая все не слишком быстро, не самым быстрым способом, — не моргнув глазом, солгал Хуан.

Фьордландец зарычал.

— Тогда будет лучше, если я приду завтра. — Он поднял руку и повертел указательным пальцем в воздухе.

Его люди начали подгонять лошадей и разворачивать повозки.

— Подожди! Это не значит, что сегодня я не стану заключать сделок. Это было просто предупреждение о том, что тебе нужно проявить немного терпения.

— Я что, похож на терпеливого человека?

— Я предлагаю сотню золотых монет за каждую повозку с продуктами.

— Для меня это слишком прямолинейно. — Он негромко рассмеялся. — Быть может, ты не поверишь, но я человек осторожный. Судя по всему, твой бог скоро прогонит моих богов. И мне не хотелось бы ссориться с ним уже сейчас, оскорбляя обычаи в честь святого… Как его там?

— Раффаэля. — Хуан понял, что собеседник видит его насквозь.

Он не знал даже имени этого человека. Но он был здесь главным. С тех пор как он пришел в первый раз, ни один торговец не отваживался больше заходить в их лагерь.

— Это очень хорошие продукты. Зима на пороге, солдат. Что мне сказать? Моим людям приходится голодать, чтобы продать вам припасы. Они понимают, что золото нельзя съесть. И очень нелегко собрать что-то для вас. Для тебя повозка будет стоить сто пятьдесят.

Хуан сглотнул. За эти деньги можно было купить приличный двор с большим количеством скота и дюжиной батраков с семьями. Когда однажды он отправится на покой, у него не будет такой суммы.

— У меня всего три сотни, — признался он.

— Разгрузите две повозки, — не моргнув глазом, приказал фьордландец.

Хуан посмотрел на собеседника. Если бы он только мог видеть глаза этого негодяя! Он ждет, что его станут просить? Никогда! Он поднял руку. Это был знак для стражи в лагере принести последний сундук с золотом.

— Знаешь что, старик? Я сделаю тебе подарок. До захода солнца королева будет в Альдарвике. Если завтра она придет сюда, сдавайся. Она приведет с собой самых отъявленных головорезов которых только можно себе представить.

— Боюсь, от солдат ожидают, что они станут сражаться, — спокойно ответил Хуан.

— От тебя ждут глупости?

— Если это по чести.

Фьордландец махнул рукой в сторону прибрежной полосы, указывая на остов «Ловца ветров».

— Если вы станете сражаться, то к завтрашнему вечеру будете все, как тот парень. Корм для чаек!

— Катер с зеленым парусом вышел в море, брат маршал ордена.

Эрилгар вздохнул с облегчением. Значит, он не ошибся. Часть войны — чистая математика. Сколько солдат нужно для того, чтобы штурмовать бастион с десятью пушками? Сколько кораблей нужно, чтобы транспортировать этих солдат? Сколько потерь можно ожидать во время плаванья по неспокойному морю осенью?

Даже поведение людей в некоторой степени предсказуемо. Они достаточно хорошо изучили Гисхильду за годы сражений в Друсне. Ее бывшие учителя охотно говорили о ней. Кроме того, объединились сети шпионов Нового Рыцарства и Древа Праха, что упрощало задачу. Чем больше информации есть, тем меньше будет сумма того, что нельзя предугадать в больших расчетах войны.

Потребовался один день для того, чтобы известие о кораблекрушении достигло Альдарвика и было принято решение позвать королеву. Четыре-пять дней для быстрого коня, чтобы добраться до Фирнстайна. Пять-шесть дней на то, чтобы привести быстрый отряд в Альдарвик. Опять же — при условии, что перевалы не заснежены. Так что получается, что у них есть десять-двенадцать дней, прежде чем появится Гисхильда. Она не сможет быстро привести войско. Но ей оно и не понадобится для того, чтобы справиться с горсткой потерпевших кораблекрушение.

По совету Лилианны он позаботился о том, чтобы команда «Ловца ветров» состояла из гораздо большего числа солдат, чем обычно. Они смогут оказать ожесточенное сопротивление, на которое Гисхильда не рассчитывает. Это была мера предосторожности, чтобы свести к минимуму переменные в уравнении войны.

Свои расчеты он строил так, чтобы флот вторжения, при нормальных для осени погодных условиях на море Дивна, прибыл к Тюленьему острову на одиннадцатый день после крушения «Ловца ветров». Маленький катер с полным экипажем солдат отправился в патрулирование, чтобы помешать фьордландцам обнаружить флот и послать известие в Альдарвик.

Маршал ордена покинул свою палатку и с чувством глубокого удовлетворения вышел под проливной дождь. Еще три часа до сумерек. Широкая бухта с восточной стороны Тюленьего острова была забита: пятьдесят один военный корабль, в числе которых представители всех классов судов и более сотни транспортных. С первыми лучами солнца флот покажется у Альдарвика и начнет обстрел гавани. В то же время к югу и северу от города на сушу высадятся войска. Катер с зеленым парусом обозначит безопасные маршруты через ватты, чтобы военные транспортеры могли безопасно провести разгрузку.

— Ты выглядишь очень довольным, брат Эрилгар.

Маршал ордена обернулся к сестре Мишель. Она была главнокомандующей небольшого отряда Нового Рыцарства, сопровождавшего вторжение. На ней не было ни шляпы, ни шлема. Пряди ее длинных светлых волос липли к кирасе. «Она довольно красива для воительницы», — вскользь подумал Эрилгар. Затем вспомнил ее вопрос.

— Я всегда очень доволен, когда удается решить трудную задачу.

Мишель посмотрела на него, ничего не понимая. Она ведь воин, а не полководец. Ее сестра, вероятно, поняла бы, что он имеет в виду. Но Лилианна сама была занята тем, что решала задачу. Если погода не раскапризничалась, то ее флот должен быть уже в море Нери.

Оноре отложил отчет о сожжении еретиков в Альгаунисе и уставился во тьму ночи. Жиль де Монткальм приказал перевести его в свой собственный дворец. Он был, как и прежде, пленником, но гептарх пытался облегчить ему жизнь. Утром его даже спрашивали, не желает ли он принять даму. И когда он отказался, камердинер очень деликатно поинтересовался, не привести ли лучше мальчика.