– Ловко, – восхитился Улома расписанной схемой.
– Ещё как ловко, – согласилась с ним Ирма.
Но теперь уже у меня имелось особое мнение.
– Знаешь, Сергей Архипович, – сказал я без какого-либо упрёка, с исключительным с желанием предупредить, – а ведь может так статься, что твои сомнения верны и он действительно ни в чём не виноват. А что если мы своим звонком его невиновного спровоцируем? Жил он весь такой пушистый жил, служил, не тужил, а тут ему вдруг лапку беркута под нос на блюдечке да ещё и с голубой каёмочкой. Тут не просто удержаться, будь ты даже трижды честным-пречестным.
– Порядочного кондотьера на дурное просто так не спровоцируешь, – сунувшись в пекло раньше батьки, отмерил мне Улома с неуместным, но понятным пафосом. – А если поведётся, значит, не достоин он кондотьером быть. Пошёл вон тогда.
– Вообще-то, ничего не теряем, – поддержала идею Ирма. – Ну проверим дяденьку на вшивость лишний раз. Чего такого? Если что, извинимся. Простите-простите, скажем, обманулись-попутали. Лично прощение попрошу. Ведь, как понимаю, насчёт того, что лапка у дракона, ни кому-то, а мне предстоит Ледовитому сообщить.
– А что, ты видишь тут ещё одного Тёмного? – изобразив некое подобие улыбки, поинтересовался у неё Архипыч.
И дальше разговор пошёл уже о деталях предстоящей операции. Проводить её, к слову говоря, решили в том же узком составе и незамедлительно. Ну не совсем уж тотчас и здесь же, а прежде выехав куда-нибудь загород, в какое-нибудь тихое безлюдное место. Это, чтоб гражданские зеваки не пострадали, случись скрещение мечей и магических уловок. Насчёт места прозвучало несколько интересных вариантов, но когда Ирма предложила устроить засаду в конспиративном домике на семнадцатом километре Александровского тракта и привела ряд убедительных в пользу именно этой локации доводов, туда и направились.
Ехали колонной: впереди Ирма на своей гламурной игрушке, за ней я на своём трижды битой и много раз прострелянной тачке, а замыкали процессию молотобойцы на представительном до умопомрачения и прибывающем за гранью обывательской зависти "Хаммере".
Как только выехали за черту города, до той поры отличная погода внезапно и очень некстати испортилась. Ветер нагнал откуда-то плотных туч, небо затянуло, разом потемнело. Стал накрапывать дождь.
Дождь в дорогу – хорошая примета, подбодрил я сам себя, врубая "дворники". А потом закурил и, стараясь не потерять из вида машину Ирмы, задумался – вот же глупая привычка – над тем, что движет всеми нами, таким разными, абсолютно непохожими друг на друга участниками этой специальной миссии. И выходило, что, вообще-то, каждым своё. Со мной всё ясно, меня греет справедливость. Ирма прежде всего хочет отомстить за медовницу. Архипыч исполняет долг по совести. А Улома просто хочет разобраться с конкретным Тёмным. Ну не любит он его. Не любит и всё тут.
Однако было в этом деле и нечто для всех нас общее. Это нечто трудно поддаётся определению, но с некоторыми натяжкой его можно условно обозвать любовью к Городу. Для кого-то из нас этот город был изначально родным, для кого-то стал таковым со временем, для кого-то так и не стал, но все мы в той или иной степени его любили. За что? А за что можно полюбить провинциальный, бестолково застроенный, раскиданный нелепо, неудобный для житья-бытья пыльный город? Разумеется за скрытую в нём поэзию. Поэзию путанных улочек-проулков, резных наличников с облупившейся краской, вычурной лепнины старинных купеческих домов, ёлочных игрушек на междуоконной вате, заливистого детского хохота во дворах спальных районов, глухих старушечьих причитаний в банковских очередях, кошачьего мартовского ора, шумных майских гуляний и тех внезапно-тихих июльских вечеров, когда зарницы полыхают за полями-лесами и ветер-бродяга гонит к окраинам запах прибитой ливнем дорожной пыли. За эту вот, такую немудреную поэзию. За что же ещё? Кто глух к ней, тот к городу нашему равнодушен, тот транзитный пассажир. Кому же открывается она исподволь, тот в город рано или поздно влюбляется. И если уж полюбит, то будет всеми силами стремиться защитить его от всяческих бесчинств. В том числе и раньше всего от бесчинств магических. Ну если он, конечно, посвящённый. Как мы.
Так я думал, и правильно думал, и правильно, что думал.
Ну а по прошествии четверти часа позабыл напрочь и про город, и про свои к нему чувства: за окном замелькали пейзажи, даже мимолетное созерцание которых всегда, абсолютно всегда вызывают в моей душе волнительное желание забросить все на свете города, все на свете дела, все на свете заботы, и остаться в этой глуши на веки вечные. Вот и нынче захотелось ударить по тормозам, бросить тачку посреди дороги и рвануть без оглядки туда, где каждый звук слышится ясно и долго, где лесные поляны пахнут молодой травой и где над синью озёр рождается под крики кочующих птиц свет нового дня. Еле-еле удержался. Ну а уже после восьмого километра стало полегче, не потому что отпустило, а потому что ведьма и молотобойцы, оставив свои машины на стоянке заправочной станции, перебрались ко мне в салон. Нет, не из-за того, что их машины вдруг поломались. И не из-за экономии бензина. Просто так нужно было по разработанному Архипычем плану.
Поначалу ехали молча, моментально промокшие под дождём гости мои сохли и слушали вместе со мной Веню Дыркина. Ещё бы они его не слушали. Во-первых, я на правах хозяина набавил громкости. Во-вторых, давным-давно ставший ангелом Веня пел про актуальное. А именно про то он пел, что где-то, где точно, про то знать не велено, сокрыто не золото, а просто лето, где всё ещё зелено, где всё с виду молодо. И ещё про то пел этот излучающий добро и свет человек, что согласно давнишней народной примете, если чувак в клешах дорогу перешёл, значит, всё и у всех в дальнейшем будет хорошо. Все этой песней, конечно, прониклись. Я выбивал ритм пальцами о руль, Ирма подпевала, а Улома улыбался, словно ребёнок. И только Архипыч с отрешённым видом вглядывался вдаль сквозь косые плети дождя. Но это вовсе не значит, что песенка Вени оставила его равнодушным. Вовсе нет. В случае этого пациента такая скупая реакция вполне естественна.
Когда свернули с трассы в указанном ведьмой месте, Архипыч напомнил диспозицию:
– По прибытии Ирма сразу звонит. Если клиент наживку заглатывает, дракон остаётся во дворе и сидит под магической защитой в машине. Остальные – по норкам и под заклятие прикрытия. Заявится группа захвата, я выхожу и решаю вопрос. Заявится Ледовитов, работаем по обстановке. Вопросы есть?
Вопросов у матросов не имелось: то ли матросы были толковыми, то ли боцман всё толково объяснил.
А тут и деревенька показалось, растянувшаяся километра на полтора между трассой и сосновой лесом. Деревенька как деревенька, ничего особенного. Пылинка на Млечном пути русского космоса.
