— Тогда какого черта ты тут делаешь, если всё уже решил?
— Я пришел рекомендовать вам кандидатуру следующего министра, и если вы не хотите окончательно испортить свою репутацию тем, что четверть века хранили в Министерстве труп Волдеморта, вы с ней согласитесь.
— Я не выбираю министров, — Бруствер язвительно усмехнулся. — Их выбирает Визенгамот, так что обращайся к ним.
— Они одобрят ваш выбор, о котором вы, разумеется, скажете на пресс–конференции прежде, чем вынесете ее на рассмотрение Визенгамота. Мистер Поттер нашел незахороненное тело своего врага, которое использовалось для ритуалов черной магии, спас маггловского премьера от заговорщиков, а свою страну — от крупного международного скандала. Он — идеальная кандидатура из всех, кого только можно представить на вашем месте, и если Визенгамот его не поддержит, общество этого не поймет.
— Гарри, что именно тебя так возмущает?
— Меня всё возмущает! Как ты мог с ним так поступить?
— Он сам с собой так поступил. Ты, случаем, не забыл о трупе Риддла?
Поттер поджал губы.
— После этого он не может быть министром. Он себя дискредитировал. А еще невыразимцы, которые столько времени паслись рядом…
— Он сказал, что ничего не мог с ними поделать, что сначала невыразимцы были ему нужны, а потом они так в него вцепились, что не оторвать.
— Видишь, он попался в собственную ловушку. Это уже не тот Кингсли Бруствер, который руководил подпольем, когда мы учились в Хогвартсе. В конце концов, нельзя столько времени сидеть на одном месте. Пусть выходит на пенсию, разводит цветочки или преподает где‑нибудь, если хочет, но после такого фиаско он не может быть министром, и если без моего визита он этого не понимал, собираясь рулить и дальше, я убеждаюсь, что поступил правильно, когда зашел к нему вчера и напомнил.
— Ты об этом так говоришь, будто тебе нравится его положение, — сказал Поттер.
— Он сам поставил себя в такое положение. Невыразимцы не держали его на мушке, утаскивая Риддла в норку ОТ, а если они забрали труп самовольно, он не имел права разрешать им делать то, что они творили там внизу. Ты еще скажи, что Бруствер ничего не знал… Гарри, я понимаю, тебе его жаль, он проиграл, но я не ставил ему подножку — я просто напомнил, что он уже упал.
— Не хочу быть министром, — проговорил Поттер спустя полминуты. — Почему он выбрал меня? По прежней логике он должен рекомендовать Визенгамоту главу нашего Отдела, но ты и его арестовал! — Он снова начал злиться. — Какого хрена ты его арестовал? Он тоже, по–твоему, заговорщик?
— Ты сообщил ему вчера об операции?
— Нет.
— Тогда откуда он о ней узнал и позвонил Кингсли? Напомню — вчера была суббота, и на работе он отсутствовал.
— Ты параноик, больной на голову! Может, ему тоже кто‑нибудь позвонил!
— Как только я выясню, кто это был, я его отпущу. Но министром он не будет.
Поттер вздохнул и безнадежно покачал головой. Судя по всему, Бруствер не упомянул, что кандидатуру Гарри предложил я. Что ж, Кингсли сохранил какое–никакое здравомыслие, и это не могло не радовать — узнай Поттер, что я приложил руку к его выдвижению, он мог бы пойти на принцип, и всем пришлось бы долго его уламывать.
— Если бы ты хотел быть министром, Кингсли к тебе бы не пришел, — сказал я. — И если ты собираешься убедить меня в том, что он ошибся, я тебя не поддержу. Он сделал правильный выбор.
Поттер посмотрел на меня.
— Знаешь, что‑то в этом роде я уже слышал. Когда‑то министром просили стать Дамблдора, и просили не раз, но он всегда отказывался. Он относился к этому как к искушению.
— Ты не Дамблдор. Ты гораздо лучше. Поэтому Кингсли и предлагает тебе должность. Хотя ты, конечно, можешь отказаться…
— Ну да! — с досадой воскликнул Поттер. — Он собирается объявить во всеуслышание, что предложит мою кандидатуру Визенгамоту! После такого не отказываются. Это все равно что послать всех к черту или открыто заявить, что я струсил.
— Гарри, тебя никто не гонит в министерский кабинет прямо с завтрашнего дня. Пока ты расследуешь заговор, пока Кингсли передаст дела, пока Визенгамот соберется и все обсудит, пройдет полтора–два месяца. И потом, разве тебе самому не интересно?
— С такими вещами не шутят.
— Да ладно! Вспомни Фаджа!
Поттер фыркнул.
— Верно, клоунов хватало. — Он помолчал. — Ну хорошо, пока оставим это. Какие планы на сегодня?
— Лично я собираюсь в Азкабан, за сквибами. Добрые люди, которым надоело плясать под дудку невыразимцев, выдадут их нам сегодня после трех, и мы, наконец, узнаем все недостающие детали. А еще мне интересно, кого Отдел Тайн готовил на пост премьер–министра. Очень надеюсь, что это маггл, а не колдун.
— Значит, сквибы все‑таки были в тюрьме… Но зачем они их там держали? Почему не убили, как анимага?
— Не знаю. Возможно, потому, что они все‑таки не Пожиратели Смерти и не хотели напрасных жертв. В любом случае, у нас есть живые свидетели плана невыразимцев, и скоро мы все узнаем. Если хочешь, можешь махнуть со мной на маяк.
Поттер не ответил, глядя куда‑то вниз. Потом поднял глаза и спросил:
— Как ты думаешь, я ее взял?
Я сразу понял, что он имеет в виду.
— Думаю, ты хотел ее взять; по крайней мере, какое‑то время был к этому готов. Но в конечном итоге — нет, не взял.
— Всё‑то ты знаешь, — задумчиво проговорил он. — Это было как искушение, и я действительно чуть не взял чертову палочку. А что если и здесь так? Что если есть вещи, которые я просто не позволяю себе хотеть, а не действительно не хочу?
— Гарри, не рефлексируй. Ты заглядываешь слишком глубоко и перестаешь видеть целое. У тебя есть отличная возможность набрать команду верных, честных людей. Мы отделим зерна от плевел, и ты будешь знать, на кого можно рассчитывать, а на кого нельзя. Такой шанс выпадает только раз, и он выпал тебе. Грех им не воспользоваться.
— Дурацкая логика, — буркнул Поттер. — И я всегда знаю, на кого могу рассчитывать, даже без твоей легилименции и особых методов. На свою семью и друзей.
Он встал, подошел к двери, но на выходе обернулся.
— Значит так. В половине четвертого встречаемся у портала. Журналистов на этот раз собираешь ты.
— Слушаюсь, босс, — шутливо кивнул я, и Поттер, усмехнувшись, вышел из кабинета.
Эпилог. Август того же года.
Ограду для Чу я сделал в тот самый день, когда он притащил добытую в деревне рыбину и положил ее на крыльцо нам в подарок. Рыбу я приготовил, поделившись со зверем, который честно донес ее до дома, не откусив ни кусочка, однако теперь походы в деревню отменялись — не хватало, чтобы местные рыбаки начали выяснять, что это за странное животное ворует у них улов. Чу доставал мне до колен и смахивал на небольшую рысь. Вряд ли осторожного кота можно было легко выследить, но поощрять такое поведение я не собирался. Хочет охотиться — пусть охотится на мышей и птиц в окрестностях дома. Целый день я бродил по холмам, накладывая заклятье, не позволявшее выйти за его границы. В результате у меня получилась неровная окружность, начинавшаяся от берега, обходившая дом за холмами и возвращавшаяся обратно к морю. Чу быстро заподозрил неладное, и я видел, как он следит за мной из‑за высокой травы, внимательно наблюдая за моими действиями, а затем, когда я уходил к следующей точке, приближался к месту, где я только что стоял, и внимательно его обнюхивал.
