Линии… Трещины расширяются, чернота наплывает, чтобы наполнить собой… Темные полосы пробегают мимо, вверх, вниз, наслаиваясь друг на друга… Расставленная сеть, труд гигантского невидимого паука, ловушка для миров…
Вниз, вниз и вниз… Вновь земля, морщинистая и кожистая, как шея мумии… Беззвучен наш пульсирующий переход… Умирающий гром, стихающий ветер… последний вздох Папы? Теперь побыстрее и прочь…
Сужение линий, утончение мелких деталей, блекнущих в солнечном пекле… И все же еще быстрее…
Приближающийся всадник… Рука ложится на рукоять одновременно с моей… Это я. Я сам, возвращающийся назад? Одновременный салют друг другу… Друг сквозь друга, воздух будто касание воды, что высыхает в мгновение… Это зеркало Кэрролла[8], это Ратн-Я, это эффект Тир-на Ног’т… И по-прежнему далеко-далеко слева корчится что-то черное… Мы мчим по дороге… Она ведет меня дальше…
Белое небо, белая земля, и нет горизонта… Бессолнечно и безоблачно… Только черная нить там, далеко, и сверкающие пирамиды повсюду, массивные, сбивающие с толку…
Мы устали. Мне не нравятся эти края… Но мы обогнали того, кто бы нас там ни преследовал. Натягиваю поводья.
Я устал, но вновь ощущаю внутри странную жизненную силу. Она словно поднимается из груди… Талисман. Конечно. Я вновь сделал попытку выжать из него эту силу. Я почувствовал, как она растекается по моим членам, задерживается в кончиках рук и ног. Почти и как будто…
Да. Я потянулся и наложил волю на пустое геометрическое пространство. Оно стало меняться.
Движение. Пирамиды перетасовывались, темнея на ходу. Они сжались, они расплавились, они стали камнями. Мир перевернулся вверх тормашками, и я как будто уперся ногами в подкладку облака, наблюдая, как внизу-вверху проблескивает некий ландшафт.
Мимо меня, вверх, струился свет от золотого солнца под ногами. Это тоже прошло, и курчавящаяся земля потемнела, полыхающие воды поднялись, чтобы вытравить исчезающую землю. Выпрыгнули молнии, чтобы вонзиться в мир над головой, чтобы разбить его на части. Мир местами распался, и его куски падали вокруг меня.
Они принялись кружиться в накатившей волне тьмы.
Когда вновь появился свет, на этот раз голубоватый, у него не было источника, и он не освещал никакой земли.
…Золотые мосты пересекают пустоту длинными узкими лентами, один из них сверкает под нами прямо сейчас. Мы вихрем мчимся по нему, застывшему в холодной неподвижности статуи… Это длится, наверное, век. Феномен, схожий с гипнотизирующим действием скоростного шоссе, накатывает на меня, опасно убаюкивает.
Я делаю все, что могу, чтобы ускорить наш ход. Проходит еще один век.
В конце концов далеко впереди — темная размытая клякса, наша станция назначения, растущая, несмотря на нашу скорость, очень медленно.
Ко времени, когда мы достигаем его, он огромен — остров в пустоте, поросший золотыми металлическими деревьями…
Я останавливаю движение, которое занесло нас так далеко, и мы движемся вперед собственными усилиями, въезжаем в лес. Трава, похожая на алюминиевую фольгу, хрустит под ногами, пока мы проезжаем среди тех деревьев. Странные плоды, бледные и блестящие, свисают с ветвей вокруг. Не слышно никаких звуков зверей. Прокладывая путь в чащу, мы подъезжаем к небольшой прогалине, по которой жидким серебром протекает ручей. Там я спешиваюсь.
— Брат Корвин, — вновь раздается голос. — Я ждал тебя.
Я посмотрел в чащу, посмотрел, как он выходит оттуда. Я не вынул своего оружия, как и он не вынул своего. Но мысленно потянулся в Талисман. После упражнений, которые только что завершил, я осознал, что могу этой штукой делать куда больше, чем просто контролировать погоду. Какова бы ни была сила Брэнда, я чувствовал, что сейчас у меня есть оружие, чтобы впрямую противостоять ему. Талисман запульсировал мощнее, как только я обратился к нему.
— Перемирие, — сказал Брэнд. — О’кей? Может, поговорим?
— Не вижу, что еще мы можем сказать друг другу, — сказал я.
— Если ты не дашь мне шанса, то никогда не узнаешь наверняка, разве не так?
Он подошел и остановился метрах в семи, перекинул зеленый плащ через плечо и улыбнулся.
— Хорошо. Говори, что бы это ни было, — сказал я.
— Я пытался остановить тебя, — сказал он, — мне нужно было добраться до Талисмана. Теперь ты знаешь, что он собой представляет, и понимаешь, насколько он важен.
Я ничего не сказал.
— Папа уже воспользовался им, — продолжал Брэнд, — и мне жаль, но я принес дурную весть: он не преуспел в том, что собирался сделать с его помощью.
— Что? Откуда ты знаешь?
— Я умею видеть сквозь Тень, Корвин. Я думал, наша сестрица нашептала тебе больше по этому поводу. Небольшим ментальным усилием я могу достичь любой точки, какую бы я ни выбрал. Естественно, меня заботит результат последнего деяния отца. Так что я наблюдал. Он умер, Корвин. Усилие для него оказалось чрезмерным. Он утратил контроль над силами, которыми манипулировал, и был разорван ими, пройдя чуть больше чем полпути сквозь Образ.
— Ты врешь! — сказал я, дотрагиваясь до Талисмана.
Брэнд покачал головой.
— Признаю, что готов пойти на ложь, чтобы достичь своих целей, но на этот раз я говорю правду. Папа мертв. Я видел, как он упал. Затем птица принесла тебе Талисман, как он того и желал. Мы остались во вселенной без Образа. Безобразной вселенной.
Я не хотел ему верить. Но существовала возможность, что Папа потерпел поражение. Насколько трудна и опасна задача, уведомлял меня единственный эксперт в этом деле — Дваркин.
— Поверим на мгновение в то, что ты сказал, тогда что же случится дальше? — спросил я.
— Все распадется, — отозвался он. — Уже сейчас Хаос бьет ключом, чтобы заполнить вакуум в Янтаре. Явью становится огромный вихрь, и он растет. Он распространяется во все стороны, уничтожая теневые миры, и не остановится, пока не дойдет до Дворов Хаоса, приведя все творение на круги своя, и Хаос как прежде будет править всем.
Я был ошеломлен. И я с таким трудом свалил из Гринвуда, прошел через все, добрался сюда, чтобы достичь вот такого финала? И я увижу, как все будет вырвано из смысла, формы, содержания, жизни, когда нас подтолкнут к чему-то вроде вселенской смерти?
— Нет! — сказал я. — Не может быть.
— Если только… — тихо сказал Брэнд.
— Если только что?
— Если только не будет начертан новый Образ, новый порядок, созданный для сохранения прежнего состояния.
— Хочешь сказать, надо вновь окунуться в ту чехарду и закончить работу? Но, по твоим словам, того мира больше нет.
— Нет. Конечно, нет. Месторасположение не важно. Где бы ни находился Образ, там и будет центр. Я могу сделать это прямо здесь.
— Думаешь, что можешь преуспеть в том, что не вышло у Папы?
— Мне придется попробовать. Я — единственный, кто знает достаточно и у кого есть достаточно времени перед тем, как придут волны Хаоса. Слушай, я признаю все, что, несомненно, рассказала тебе Фиона обо мне. Я злоумышлял и действовал. Я заключил сделку с врагами Янтаря. Я пролил нашу кровь. Я попытался выжечь твою память. Но мир — а я тоже живу здесь — будет сейчас уничтожен. Все мои планы — все! — станут ничем, если не сохранится хоть какая-то мера порядка. Наверное, я был обманут повелителями Хаоса. Мне трудно это признать, но сейчас я вижу подобную возможность. Хотя еще не поздно сорвать их планы. Мы можем выстроить новые бастионы порядка прямо здесь.
— Как?
— Мне нужен Талисман… и твоя помощь. Это будет основание нового Янтаря.
— Предположим — arguendo[9] — я тебе помогу. Будет ли новый Образ таким же, как и старый?
Брэнд покачал головой.
— Такого быть не может — не более, чем тот, который пытался воссоздать Папа, будет похож на Образ Дваркина. Двум авторам не воспроизвести один и тот же сюжет на один и тот же лад. Личных стилистических различий нельзя избежать. И неважно, сколь упорно я буду стараться сдублировать Образ, мой вариант всегда будет слегка, но отличаться.
— И как же ты это сделаешь, — спросил я, — если ты не полностью настроен на Талисман? Тебе понадобился бы Образ, чтобы завершить процесс настройки — а, по твоим словам, Образ разрушен.
— Я сказал, что мне нужна твоя помощь, — заявил Брэнд. — Есть еще один способ настроить человека на Талисман. Он требует помощи того, кто уже настроен. Тебе потребуется спроецировать себя сквозь Талисман еще раз и взять с собой меня — внутрь и сквозь изначальный Образ, что лежит там.
— А потом?
— Ну, когда испытание высшим порядком пройдет, я буду настроен, ты отдашь мне Талисман, я нарисую новый Образ, и мы займемся делами. Все замкнулось. Жизнь продолжается.
