Последняя мысль не успела пронестись в голове, но видимо как-то отразилась на лице главы внешнеполитического ведомства – все же он не проходил службу профессиональным дипломатом Форин Офиса или Кот д Орсе, и не приучен к изощренному лицедейству. А такое настоящие мастера посольских интриг, а сидящие перед ним могли считаться таковыми, улавливают мгновенно, как псы запах вожделенной кости с махрами мяса.
– Мы считаем, господин министр, что вправе оказать вашему правительству помощь в улаживании инцидента с германским «карманным линкором», – негромко произнес полноватый француз, всем своим обликом сейчас напомнивший Гауни парижских банкиров-рантье.
– Я весь во внимании, господин посол…
Министр Гауни остановился и незатейливой мимикой выразил понимание того, что переговоры закончены и пора приступать к взаимовыгодному торгу, пусть и не отвечающему принципам благородного кабальеро, но вполне обеспечивающим его жизненное благополучие и интересы…
На борту броненосца «Адмирал граф Шпее»
шкипер Дав
– Господа, мы стоим на якоре уже несколько часов! Что происходит, интересно бы знать?
Шкипер Дав повернулся с левого бока на правый, лежать на матросском матрасике, больше похожем на собачью подстилку, было крайне неудобно, жестко, болело тело. В пробитых осколками отверстиях виднелось серое небо, уже светлеющее – короткая летняя ночь, а в южном полушарии в отличие от северного, сейчас было жарко, прошла.
Кошмарным сном запомнился шкиперу чрезвычайно долгий вчерашний день. Яростная схватка в течение двух часов между броненосцем и английскими крейсерами завершилась бегством «Адмирала графа Шпее» и долгим его преследованием основательно потрепанным английским отрядом. К такому мнению пришли все заключенные в ангаре моряки, многие из которых служили ранее в военном флоте, и могли частично реконструировать ход событий. «Карманный линкор» никого не потопил, было ясно – немцы ходили хмурые. Но что был хорошо потрепан английский отряд, стало вскоре понятным из подслушанного разговора германских офицеров, вернее, обмена короткими репликами – в этот момент в ангаре царило полная тишина, а у тех, кто подслушивал, несмотря на сытое урчание дизелей, слух стал воистину слоновьим. Да, умеют немцы воевать – вели бой против троих, а преследуют их лишь два корабля. Впрочем, еще в Ютландском бою многим стало ясно, что Британии не только брошен дерзкий вызов, но и подкреплен вполне реальной и могущественной силой.
Преследование велось долго, причем боязливо, с почтительного расстояния, изредка посылали снаряды, причем по звуку от взрыва явно не больше шести дюймов. Значит, в бою участвовали легкие крейсера, только у них такие пушки, а «вашингтонцы», построенные в соответствие с соглашением 1922 года, несли восьмидюймовые пушки. Но был и тяжелый крейсер – в самом начале боя все моряки прочувствовали на себе, что происходит с кораблем, когда разрывается 203-мм снаряд – а таких попаданий было как минимум два, тут мнения расходились.
Короткий спор вызвал вопрос о том, кто навязал броненосцу бой. Капитаны и шкиперы прекрасно знали английские базы от Бомбея до Кейптауна, и спорили недолго. Либо то была эскадра, базирующаяся в портах Южно-Африканского Союза, британского доминиона, либо крейсерское соединение в южно-атлантических водах, главная база которого находится на Фолклендских островах, а зона ответственности все побережье от холодной Огненной земли до жаркой Бразилии. Но за отсутствием каких-либо сведений, спор быстро затих, тем более что немцы отворили дверь узникам.
К великому негодованию пленных, матросы с угрюмым офицером, вооруженные карабинами и пистолетами, на палубу узников не выпустили, но объяснили, что был бой, и команда продолжает тушить пожары. В это же время из шлангов окатили ангар со всех сторон, запах бензина стал менее остро чувствоваться, но одежда промокла – и охладила пыл возмущенных. Теперь можно было покурить – табак несколько успокоил расшатанные нервы, и многие уснули коротким тревожным сном.
Дав ворочался всю ночь, не в силах понять, где броненосец бросил свой якорь. Выходило только два варианта – либо Латинская Америка где-то в районе субтропиков, ибо ночь была теплой, либо Африка вблизи испанских или португальских владений западного побережья. Вряд ли у Лангсдорфа хватит наглости зайти в английскую или французскую колонии для проведения короткого ремонта силами экипажа. А что такой необходим, было понятно – по всему кораблю слышался грохот кувалд, сбивающих закраины пробоин, слышался характерный треск сварочных аппаратов и электроинструментов – работы беспрерывно велись даже ночью.
Тут долго не поспишь, когда такой шум стоит, многие ворочались. Но ночь была чуточку скрашена приходом Курта Майера, «гестаповца», как называли его другие германские моряки. И вот за сутки впервые получили скудный завтрак – им занесли несколько коробок с галетами, пару канистр воды и пакет конфет. Очень скудно, ведь раньше всегда кормили горячим. Кто-то заметил, что вероятно в камбуз вместо поросенка попал снаряд, причем немаленький, раз отремонтировать за десять часов не сумели. С трудом грызя сухую как подошва сапога галету, Дав подумал, что предположение похоже на истину. От такой с позволения сказать еды, без горячей пищи, экипаж скоро ослабеет, а он ведь и так в море уже больше четырех месяцев, пережив при этом походы, шторма и вчерашний бой.
– Нет, все же интересно, почему нас продолжают так долго держать взаперти? Стремятся сохранить свои секреты?
– Если бы хотели сохранить в действительности, то сейчас бы открыли дверь и резанули бы из пулеметов, хватило бы парочки, а патронов у них много, на всех нас хватит!
Разговоры стихли в мгновение ока, многие моряки, обладающие фантазией и недюжинным воображением, вздрогнули. Дава тоже пробрало, и он с испугом уставился на дверь. И надо же такому случиться, но в этот момент ее открыли, и в проеме появились черные силуэты.
– Вы пришли нас расстрелять?
Вопрос прозвучал тихо, в нем просквозила унылая безнадежность. Моряки напряглись, хотя в голове не укладывалось – за что их будут казнить?
– Что с вами, господа?
Голос был знакомый и доброжелательный – все разом узнали Хенрице, адъютанта Лангсдорфа, бывшего штурманом когда-то на танкере Дава, еще до войны. Явление этого офицера сразу же всех обнадежило, и пленные с интересом уставились на немца, надеясь, что он скажет им что-то успокоительное для нервов, порядком растрепанных за вчерашний день. Но озвученная новость оглушила всех разом.
– Мы в Монтевидео, господа. Наш корабль зашел сюда для ремонта, и чтобы похоронить четыре десятка молодых немцев, погибших в бою. Некоторых вы знаете, они пели для вас песни и играли рождественское представление. И вот теперь убиты…
Дав сразу вспомнил этих парней, милые и обаятельные, всегда веселые, обычные юноши, каких встретишь даже в маленьком порту любой страны. Пленники веселились вместе с ними, забыв на час про заточение. Он подумал, что надо бы сходить на похороны, простится с ними, поблагодарить за те минуты. Только отпустят ли их с корабля, вот в чем вопрос. Хенрице сглотнул ком в горле и продолжил:
– От имени капитана я приношу вам искренние извинения за скудный завтрак – снарядом разнесло наш камбуз вдребезги. Жаль вашу испорченную одежду, но мы вас снабдим необходимой.
Дав не сомневался – немцы сдержат слово. Сам он попал в плен вообще без костюма, в шортах, и немецкий матрос пошил ему неплохие пиджак и брюки всего за одну ночь. Нет, обхождение с пленными со стороны капитана Лангсдорфа было самое предупредительное, тут грех на что-то жаловаться, просто обаятельный и милый человек.
– Вы сегодня же ступите на берег, катер перевезет вас немедленно. Капитан просит простить его за доставленные вам неудобства. К сожалению, он не может сказать вам это лично, так как на берегу и готовит прощание с моряками. Сегодня вы сможете успокоить родных, отправив телеграммы.
