— Но, моя королева…
Глаза Ореста округлились бы, не будь они сдавлены со всех сторон припухшими веками.
— Ах, вот оно что, — протянул ифрит и посмотрел на нее совсем по-другому, — королева! Высоко метите — себе не по росту.
Мадам Лилит сделала вид, что эти слова ее не задели, но я-то прекрасно знала, как уязвляют ее замечания в адрес несерьезной внешности, которая явилась расплатой за злодеяние против моего отца. Уверена, мысленно она подвергла Ореста дюжине мучительных казней, но вслух лишь повторила приказ.
Здоровяк разочарованно фыркнул и отпустил ифрита, после чего закинул руку за шиворот, снял меня и аккуратно опустил на пол. В глаза бросилось лицо Глюттона Медоречивого. Он держался поодаль и явно забавлялся, наблюдая эту сцену. Во встрече он принимал лишь опосредованное участие.
— Вот аванс, о котором договаривались. — Первый советник кивнула, и великан швырнул ифриту мешочек с золотом, намеренно угодив в живот. Орест застонал. — Жду тебя завтра в своем кабинете.
— Не… здесь? — выдавил он сквозь стиснутые зубы, все еще пытаясь отдышаться.
— Нет, я оставлю зеркало у себя распечатанным с самого утра — на тот случай, если принесешь гляделки пораньше. Стучись в любое время, — усмехнулась она, — но не забывай, что ты во дворце. Проверь, нет ли кого в коридоре, — велела она Эолу Свирепому и подняла руки, чтобы запечатать зеркало.
— Подождите, — взмолился Орест, — оставьте Оззи в темнице, но позвольте ему хотя бы переодеться, вот, я принес. — Он нагнулся к стоящей справа котомке, которую я раньше не заметила, и начал вытаскивать оттуда нечто, начинавшееся с белокурых кудрей.
— До завтра, ифрит, — жестко улыбнулась мадам Лилит и отключила зеркало.
Последнее, что я видела, это Орест, растерянно замерший над котомкой с наполовину вытащенной оболочкой. Лицо у него еще сильнее осунулось по сравнению с началом встречи, а круги под глазами казались нарисованными углем.
Я с яростью посмотрела на мадам Лилит, которая как раз закончила бормотать заклинание, встряхнула руки и повернулась к двери, за которой уже ждал Эол Свирепый.
— Могли бы хотя бы притвориться, что не наслаждаетесь своей властью над другими.
— Зачем? — искреннее удивилась она. — Я ведь наслаждаюсь! Мальчишка Фьерский любит похваляться своими ручками, но ему далеко до этих. — Она вытянула ладошки, перевернула их и поиграла пальчиками, унизанными перстнями. Правая рука сжалась в кулачок. — Вот где настоящая власть!
ГЛАВА 6,
в которой я очень волнуюсь за Озриэля
— Алчные гномы, — бросила мадам Лилит на обратном пути. Они с Глюттоном Медоречивым шли впереди, а мы с Эолом Свирепым следом. Только предстоящая встреча Магнуса с мейстером Хезарием удерживала меня от того, чтобы не вцепиться ей в волосы. — Лишь бы растащить свои стекляшки по норам, как крысы!
— Вы же знаете, племянница, как трепетно они к ним относятся. По слухам, сейчас под землей нарастают репатриационные настроения. Силу набирает группировка, чей лозунг: «Самоцветам место в шахте». Они хотят вернуть все ранее проданные, выменянные и подаренные камни туда, где их добыли — под землю.
— Радикалы, — поморщилась мадам Лилит и покрутила колечко, вероятно, представив его без огромного турмалина в центре, — только этого нам сейчас не хватало.
— Они называют это делом родовой чести. Мол, если ничего не предпринять, скоро драгоценный камень перестанет быть символом гномов, окончательно превратившись в забаву для наземных богачей.
— Придется забыть о родовой чести, если не хотят, чтобы им полностью перекрыли торговлю, а в перспективе и путь наверх, — отрезала мадам Лилит. Они с принцем свернули в один из центральных коридоров, а мы с моим провожатым — к боковой лестнице.
* * *
По возвращении я сразу почувствовала неладное.
— Озриэль, что с тобой?
— Ннниччего, Ливи, просто устал и прилег отдохнуть.
Он едва выдавил эту фразу и в конце слабо закашлялся. Ифрит лежал у стены, Эмилия и мадам подложили ему под голову свернутое одеяло и сверху накинули еще несколько. Несмотря на это, его била крупная дрожь.
Великан погремел ключами, отпирая камеру, и потянул меня за локоть, но я вывернулась и прижалась к прутьям. Лица Озриэля, остававшегося в тени, я видеть не могла и испугалась еще сильнее. Во взглядах мадам Гортензии и Эмилии отражалась тревога, хоть они и пытались ее скрыть. Магнус то и дело прижимал ко лбу Озриэля платочек. Когда наши глаза встретились, он отвел свои.
— Это… из-за оболочки? — тихо спросила я, изо всех сил стараясь унять дрожь в подбородке. — Тебе очень плохо?
— Н-н-не волнуйся, я в норме, правда.
Я вопросительно посмотрела на Магнуса.
— Если он в норме, то я принцесса фей, — вздохнул паук.
— Не верь ему, — слабо рассмеялся Озриэль и зашелся в новом приступе кашля, при этом он неловко повернулся, из-под одеяла вырвались клубы мерцающего синего дыма и расползлись по камере, медленно тая в темноте.
У меня перехватило горло от ужаса.
— Не говори больше ни слова, побереги силы!
— Ну все, — буркнул Эол Свирепый и попытался оттащить меня, — свидание окончено.
«Оттащить» громко сказано — мне нечего было ему противопоставить, но тут вмешалась мадам. Она подошла ближе, обхватила пальцами решетку и окинула фигуру гиганта оценивающим взглядом.
— Я-то думала, что у такого большого и сильного мужчины все остальное тоже внушительных размеров, — сказала она, напустив в голос томной хрипотцы, — включая… сердце.
Эол Свирепый застыл, словно его огрели по лбу сковородкой. Прежде гномка не удостаивала его и словом, не говоря уже о целой фразе.
Видя, что подействовало, она придвинулась еще ближе и продолжила:
— А потому вам, как никому, должны быть понятны страдания влюбленных, жаждущих провести лишние пару минут наедине. Разве же это преступление?
Я воспользовалась моментом и выскользнула из хватки великана. Он даже не заметил: стоял, зачарованно глядя на мадам и слегка покачиваясь на пятках, как мальчик, внимающий волшебной флейте. И мадам нажала на все клапаны.
Пока она его отвлекала, я вернулась в угол, который был ближе к Озриэлю, и спросила Эмилию:
— Когда началось?
— Вскоре после того, как тебя забрали наверх. С тех пор он не вставал.
— Это я-то не вставал? — Ворох одеял зашевелился, ифрит попытался сесть, но не смог даже приподняться на локтях и упал обратно, прерывисто дыша и больше не делая вид, что все в порядке.
Озриэль поспешно перехватил платочек, который Магнус прижимал к его лбу, и кашлянул. Когда он его отнял, на ткани остались голубые разводы.
— У тебя… кровь?!
У него не хватило сил ответить.
— Раньше ее не было, — поспешно заверила Эмилия и наклонилась поправить одеяло, — это в первый раз.
Она вопросительно подняла брови и беззвучно спросила: «Мадам Лилит?», после чего скосила глаза на Озриэля.
Я помотала головой, и Эмилия тихонько погладила одеяла.
Мне хотелось кричать от бессилия: я наблюдаю за его угасанием, вернее, разгоранием и ничего не могу поделать!
— Он мерзнет? Поэтому одеяла?
— Нет, — покачал головой Магнус.
— Мы надеялись, что это поможет от… что так она не будет слишком быстро… но… — Подруга всхлипнула и умолкла.
Я поняла, что она хотела сказать: оболочка активно расползается, но никаким одеялом тут не помочь.
— Озриэль держится молодцом. — Паук мягко потрепал ифрита по плечу.
— Мне жаль, Золушка, — подала голос Уинни. — Понимаю, что тебе от этого ни жарко ни холодно, но… мне правда жаль.
Я обернулась и коротко кивнула.
— Благодарю, Уиннифред.
— Уинни, — поправила она и скупо улыбнулась.
Я ответила тем же, сглотнула и снова повернулась к Озриэлю:
— Ничего не говори, просто лежи и слушай: встреча с Орестом прошла замечательно. Ты бы удивился, увидев, как он преобразился. Твой брат был сама собранность и деловитость. — Я перевела дыхание, подавила спазм в горле и продолжила бодрым тоном. — Ради тебя он за последние сутки совершил немыслимое: договорился с гномами всех близлежащих территорий, и те обещали изготовить нужное количество гляделок. Все жаловался, что шахты не место для его куртки, ее теперь придется выкинуть, можешь себе представить, как он ворчал?