— Хотя… — задумчиво произнесла Шарлотта. — Почему бы не отправить Сунниву?
— Нет, только не Сунниву, — быстро выпалил Таральд.
— Но почему же? — настаивала Шарлотта. Сесилия, увидев, что перспектива заманчивой поездки в другую страну исчезает, уверенно произнесла:
— Суннива слишком беспомощна, она растеряется. Она не умеет противостоять людям и обстоятельствам. Она только и сделает, что улыбнется своей слабой улыбкой.
— Какая ты злая, — ответил Таральд.
— Ничего подобного. Я просто высказываю очевидные вещи.
Лив решила покончить с этим спором.
— Я согласна, что нам не следует посылать ко двору Сунниву. Она не сумеет справиться с порученным ей делом. Ведь нужно не просто ухаживать за королевскими детьми: я представляю себе, что здесь нужна твердая рука и хорошая подготовка. Потребуется одновременно уважение к королевским наследникам и строгость, чтобы удержать их от неразумных поступков. Суннива не справится с последней задачей. Она будет сидеть и плакать, если кто-то из детей нагрубит ей.
Сесилия согласно кивнула. Она была во всем согласна с Лив.
— Баронесса права, — подтвердил граф. И Лив выпрямилась. Она и через двадцать лет никак не могла привыкнуть к своему титулу. — Я лично считаю, — продолжал граф, — что Сесилия превосходно справилась бы с воспитанием детей. И мои родители одобрили бы мой выбор, когда они узнали бы, что Суль больше нет в живых. Двор просил совета у моего отца, и, конечно же, тот счел за честь порадовать короля наилучшей няней для его детей.
— Но для чего же искать в Норвегии? — спросила Лив. — Есть же ведь и в Дании способные девушки!
Граф сдержанно кашлянул.
— Разумеется, и многие из них хотели бы нянчить королевских детей. Но эти девушки часто менялись во дворце. Я должен сказать, что Кирстен Мунк не из тех, с кем легко иметь дело. И она считает, что ее маленьких дочерей следует воспитывать соответственно их высочайшему положению. И мать, и ее дочери твердо держатся своего и не желают довольствоваться полумерами. Поэтому мой отец сразу же вспомнил о фрекен Суль. Ведь она была в высшей степени образованной и искусной.
— Сесилия похожа на свою мать, — гордо прибавила Шарлотта. — Это она обучила всех здешних детей.
— Прекрасно! Другая же причина в том, что король Кристиан хотел бы не забывать о своем втором королевстве, Норвегии. Так что если фрекен Сесилия соблаговолит приступить к своему почетному поручению, то она изберет правильный путь.
— Я подумаю об этом, — ответила Сесилия.
— Подумай же хорошенько, — сказал Даг, который помнил, что произошло с Суль в Копенгагене и поэтому очень неохотно отпустил бы туда собственную дочь.
— Даг, — начали просить Лив и Шарлотта одновременно. — Отпусти ее!
— Но она не может совершить это путешествие в одиночестве, — возразил Даг, все еще упорствуя.
— Конечно же, нет, — ответил граф Страленхельм. — Она поедет туда вместе с нами. Моя жена ждет нас в Осло, так как плохо переносит морскую качку. Мы вернемся в Данию через три недели, вам это удобно?
На том они и порешили. И только Даг потихоньку вздыхал. Он все же беспокоился за свою юную дочь.
Сама же Сесилия не могла скрыть радости и с нетерпением ожидала заманчивой поездки.
Незаметно наступило лето. Но вот и оно уже отцвело.
Однажды Силье не смогла подняться с постели: нога не желала слушаться ее.
Ей помогала Ирья. Девушка усердно исполняла все пожелания Силье, так что та могла даже писать небольшие акварели с изображениями интерьера своей комнаты.
— Милая Ирья, почему бы тебе не зачесать свои волосы иначе?
Ирья заулыбалась от радости, слыша, что кто-то назвал ее милой. Своей прической она, действительно, не могла похвастаться. Волосы у нее были непослушные и лежали плохо.
— Как же мне лучше сделать, госпожа Силье?
— Иди-ка сюда и присядь на кровать, я покажу тебе, как надо делать! У тебя есть расческа?
Ирья достала ее, и Силье отметила, что расческа у девушки целая и чистая. Ирья отличалась опрятностью, и Силье нравилось спокойное, ровное настроение девушки и то чувство уверенности, которое она вселяла в окружающих. И Ирья помогала ей гораздо лучше Суннивы.
Пока Силье распускала длинные белокурые волосы Ирьи, она продолжала вести разговор:
— Ты в нашем доме уже много лет, Ирья. Я помню, как вы вчетвером, — Суннива, ты, Таральд и маленькая Сесилия, — любили играть с мячом или деревянной лошадкой в аллее. Сесилия всегда отставала от остальных, и это ей очень не нравилось. И я замечала, что ты иногда уступаешь ей, чтобы и она тоже выиграла хоть разок.
— Но это было не так уж часто, — улыбнулась Ирья, пытаясь не замечать, что Силье иногда присочиняет ради нее. — Фрекен Сесилия прекрасно умела вести себя и справлялась со всеми трудностями. Как и теперь, когда она покинула Гростенсхольм. Но Сесилия была самой младшей и поэтому нередко проигрывала. Хотя она никогда не признавала своего поражения. Однажды она упала, не успевая догнать старших. И тогда она изорвала на себе одежду в клочья — я никогда не видела ее в таком гневе! Она была лидером, несмотря ни на что, и ее мало заботила победа над другими. Я не один раз наблюдала это, хотя сама и не участвовала в тех играх.
— Как это похоже на нее! — улыбнулась Силье. — Конечно, Сесилия справится со всеми жизненными трудностями на своем пути. Хуже обстоит дело с Суннивой. Я пыталась привить этой девушке большее упорство в жизни, но она такая робкая и боязливая. Таральд очень заботится о ней.
Ирья умолкла. Ее лицо омрачилось печалью, и Силье заметила ее переживания.
Милая, добрая Ирья! Как жаль, что у нее столь неказистая внешность, из-за которой Таральд никогда не оценит ее. Силье бросила взгляд на руки девушки, грубые от работы, на ее чересчур скуластое лицо. Но глаза Ирьи были лучистыми от доброты и душевного тепла — нужно было только заглянуть в них, чтобы понять это.
Силье перевела разговор на другую тему.
— Возьми со стола зеркало и посмотри сама, как я буду укладывать тебе волосы!
Ирья послушалась.
— Я делаю тебе прямой пробор и зачесываю их со лба наверх, чтобы они образовали дугу над ушами, вот так.
— Но не окажется ли мое лицо еще шире от этого?
— Да нет же, напротив, такая прическа скроет твои скулы. А затем я заплетаю волосы в две тугие косы…
Это занятие продолжалось некоторое время, и Силье спросила у девушки, как у нее дома.
История, поведанная Ирьей, оказалась малоутешительной. Дома никакой радости, только труд и нужда. Младенческая смертность в приходе была высокой, и тем не менее семейство в Эйкебю оставалось многочисленным, так что в доме им было тесновато. Ирье негде было даже поместиться. И было совершенно очевидно, что она с нетерпением поджидала, когда же в очередной раз можно отправиться в Линде-аллее.
