Получив обещанный расчёт, колдун покинул село, раздумывая, куда податься, и решил, что лучше дома ничего быть не может. А оборотница… С неё станется, могла и в город податься.
Потрёпанная книга была зачитана до дыр: Рош умудрялся читать даже в седле, пытаясь отыскать какую-то зацепку, подстроить ловушку. Потом решил, что, наверное, проще всех волкодлаков переловить, чем эту бестию отыскать. Заодно и фауна здоровее станет.
Зачем она ему сдалась? Не любил Рош, когда над ним смеялась нечисть. А тут ещё хохотала, издевалась. Гордость была задета, двойная гордость. Дело чести хвост над дверью повесить, а то до конца дней позор не забудется.
По дороге до Каратора успел подзаработать ещё парой заказов, мелких, несерьёзных. Домового распоясавшегося пристыдить (всю ночь в карты играли, за четвертак и ежедневную крынку молока договорились), поле на плодородие заговорить, на свадьбе молодых нечисть отгонять. Нечисть, естественно, мешать мужикам напиваться не собиралась, но её видимость легко изобразить и прибавку к плате за работу потребовать.
В Крутинье его уже знали, по пустякам не тревожили, обдурить не пытались, зато тут же загрузили работой, будто колдуна там отродясь не бывало, а без него никак. Но постоянный клиент — любимый клиент, ему и улыбнёшься и об усталости забудешь.
Рош намаялся, леча чирьи, снимая порчу со скотины и заговаривая поля на плодородие — поздновато, зерно-то проклюнулось, в рост пошло. Но тут ведь и заморозок может посевы уничтожить, и вороньё склевать, и суш выжечь, и спорынья погубить — так что без магии не обойтись.
Колдун покорно таскался по меже, под строгим надзором совершая эффектные пассы руками, сопровождая их таинственной тарабарщиной. Само заклинание прочитал чуть ли не тайком, когда довольные заказчики отвернулись. Всего-то и нужно, что обойти поле по периметру (объехать тоже можно), пожевать зёрнышко с этого самого поля, хорошее, без порчи, сплюнуть на посевы и заговорить на подобное. От природы, конечно, не спасёт, захочет — и затопит, и сожжёт, и сдует, а вот сорная трава и болезни стороной обойдут. Да и колосья быстрее нальются, тяжелее, нежели с обычного поля будут.
Желающих оказалось немало (как и за спиной посудачить, что халтурит колдун, не то читает, дурным глазом зыркает, потому как после него погода над селом не по заказу, а коровы меньше молока дают), так что к вечеру Рош валился с ног. На постой его взяла одна вдова, взамен, шёпотом, попросив приворотного зелья.
Спрашивать, кто ж не прельстился её прелестями, колдун не стал, как и готовить вышеозначенный напиток, всучив вместо него общеукрепляющий травяной настой. Нечего в такие дела вмешиваться, да и закон не приветствует. Не поможет — что ж, скажет, что приворожил кто-то из местных девок вдовьего милого. Или что на того не действует микстура.
Рош давно выучил, когда и где стоит говорить правду и работать на совесть, а где можно и пыль в глаза пустить — всё равно не заметят.
Кошелёк заметно потяжелел и приятно оттягивал пояс. И так же привлекал внимание воришек, так что приходилось держать ухо востро. Свои места — всегда хлеб.
Колдун поднялся рано, поел вместе с хозяйкой, перебросился парой слов о местных новостях — всё то же, сонно и однообразно — и тронулся в путь.
Дорога вилась вдоль реки, так что его внимание поневоле привлекли прачки. Высоко закатав рукава, подоткнув за пояс юбки, обнажив покрасневшие ноги до колен, они стояли на мостках по щиколотку, а то и голень в воде и полоскали бельё.
Деревень вокруг было множество, так что было, кому с утра, когда скотина подоена, мужья собраны в поле, а обед томится в печи, выбраться на реку с корзиной белья.
Студёная вода обжигала, но прачки мужественно терпели, переминались с ноги на ногу, зябко дули на пальцы, но уходить, не докончив работы, не спешили.
Одна стояла чуть в стороне, и корзина у неё была меньше прочих. Ей холод будто бы был не почём — чуть ли не на стремнину забралась. Юбку река лижет, заплатанную, старую.
На других не смотрит, не переговаривается, и то и дело разгибается, будто тяжело ей внаклонку, дыхание сводит.
Одна из прачек окликнула её, и женщина обернулась, плавно так, будто кошка. Меж ними завязался короткий разговор, из которого Рош уловил только: «Мужика бы тебе найти, тяжело ребятёнка без мужика поднимать» и «Ты бы к знахарке сходила — а то бледная такая». Судя по реакции, ни один из советов не пришёлся женщине по вкусу, так что беседа оборвалась.
Та, которую совестили отсутствием мужа, потянувшись за очередной вещью, невольно повернула лицо к поравнявшемуся с ней Рошу — их отделяла только полоска жалких, ещё только начинавших зеленеть кустов — и тут же отвела глаза, резко отвернувшись.
Колдун непроизвольно тянул поводья, гадая, только ли смущением вызвано это странное поведение, а потом, приглядевшись, что это была вовсе не стыдливость, а страх.
Знакомые глаза, знакомая фигура, знакомая стать. Да и амулет нагрелся, подтверждая подозрения.
Спиной почувствовав его цепкий взгляд, Ирис бросилась прочь, через бурелом, к мосту, бросив бельё. Бежала быстро, выдавая свою нечеловеческую сущность.
Ударив коня по бокам, колдун поспешил наперерез, отыскивая в сумке д'амах. Он собирался метнуть его, будто дротик, а потом, когда отравленная волшбой и серебром, оборотница будет корчиться на земле, отрубить голову мечом.
Рош сделает всё по правилам, нанесёт все три канонических удара.
Женщины подняли визг, когда их товарка, взлетев вверх по небольшому косогору, видя, что колдун загнал её в ловушку, отрезал пути отступления, перекрыл дорогу к мосту, «ласточкой» прыгнула в воду. Но она не утонула — проплыла с десяток саженей под водой и вынырнула, отфыркиваясь и отплёвываясь.
Руки и ноги у нечисти сильные, да и холод они лучше людей переносят.
Видя, что Ирис уходит, Рош ругнулся и попытался накрыть её магией. Один за другим водную гладь разорвали вспышки.
Оборотница заметалась, отчаянно лавируя между ними, а потом снова нырнула. На поверхности даже следов не осталось.
Она всё не всплывала, а колдун изрешетил всё речное русло возле моста, от берега до берега, поперечной нагонной волной, пройдясь по ней магией, убив, кажется, всё живое, что попалось под горячую руку. Среди прочего — русалку. Но Рош не был уверен, что Ирис мертва: противный внутренний голос шептал, что эта тварь жива и здорова.
Колдун прислушался, не сводя взгляда с воды — ничего. Потом направил коня на мост, но переезжать не стал, спешился. Обсыпал себя порошком, отбивавшим запах и хлопком по крупу отправив по переправе лошадь без седока. Всё равно не убежит, далеко не уйдёт.
