- Кхм, - несмотря на трагичность ситуации, еле сдержал улыбку Курьян. - В таких делах дружба не помощник, Таш. Жену на всю жизнь берут… А если она Лодьке не понравится?
- Как это? - не понял отца сын. - Наша Делька? И не понравится?
- Всяко может быть… Тебе вот, какие девушки нравятся?
- Курьян! - взмолилась Малуша.
- Тогда я сам на ней женюсь, - хмуро пробубнил Таш, поднимаясь с колен. - Она ведь мне сестра не настоящая! - и вышел из дома.
- Ты как, мать, Дельку в снохи возьмёшь?
- Ох, Курьян…
Через неделю в Гдеглинку пришла весть, что храм в Колодезе неожиданно обрушился, и жрец Падуб погиб под завалами. О судьбе девочки - сироты никто ничего не знал.
Всё идёт хорошо, только мимо
За время пути Падуб не услышал от Дельки ни единого звука. Девочка молча сидела перед ним на коне, не просила ни есть, ни пить, ни сбегать в кустики. Она напоминала жрецу куклу - марионетку из вертепа. Дёрнешь за ниточку, поднимется рука, потянешь за другую, повернётся голова. А ещё вчера это был жизнерадостный смеющийся ребёнок, в глазах которого сияла жизнь.
Жрец всю дорогу думал, правильно ли он поступил, забрав у сестры сироту на служение? С одной стороны, работа в храме являлась платой казне за содержание сироты в приюте. Служба продолжалась лет пять, а для девчонок и того меньше. Потом они в храме практически не задерживались. Редко, когда в хозяйстве находилась работа для выросшей девицы. Храмы в основном нуждались в крепких мужских руках, а с работой полегче справлялись подростки. А вот если у девушки обнаруживался магический дар… Да-а-а, в этом случае её забирал какой-нибудь Орден. Бывало, девицы выходили замуж, но таких было мало. Какому мужчине нужна сирота - бесприданница? Дальнейшая судьба основной массы бывших храмовых служек была, мягко говоря, незавидна. Нет, попадались, конечно, уникальные барышни, которым удавалось начать своё дело, выбиться из нищеты, скопить приданое. Тогда они уже сами выбирали себе женихов. Но чаще Падуб встречал знакомые, раскрашенные лица в придорожных кабаках…
Ну, этой такая участь не грозит. Отработает свой долг и вернётся в Гдеглинку. Малуше же лучше. Не надо тратиться на содержание девчонки, а года через три получит хорошо обученную помощницу себе в хозяйство. И чего сестра так на него обиделась? Сама не понимает своей выгоды!
Та часть души, которая отвечала за долг служения храму, убеждала Падуба в верности принятого решения. Он, божник, исполнил то, что надлежало… Но вторая, гораздо меньшая часть, кричала о несправедливости, чёрствости, бездушии и много о чём ещё. Самым неприятным для Падуба было чувство, которое поселилось в глубине сердца, и которое он бы назвал чувством самосохранения. Не страха, не опасности, а именно - самосохранения. Это чувство просило, нет, требовало, избавиться от девчонки!
Падуб, в который раз внимательно рассмотрел сироту, безучастно сидящую перед ним. Какую тайну хранит эта девочка? Почему она вызывает в его душе незнакомое, неведомое доселе чувство? Жрец отогнал неприятные мысли и сосредоточился на своих насущных проблемах.
Колодезь был достаточно большим городом, центром провинции. Как и все города, выросшие вокруг храма силы, он имел круговую застройку с улицами - лучами, разбегающимися в разные стороны от храмовой площади. Один квартал-сектор прямо за храмом занимали хозяйственные и жилые строения для божников и служек. Собственность храма была обнесена высоким каменным забором, примыкавшим к задней части собора. Жрец величественно въехал во внутренний двор и свистнул пробегавшему мимо служке.
- Что угодно, господин Падуб? - К коню подскочил крепенький мальчишка с каштановым ёжиком коротко остриженных волос. Карие глаза подобострастно уставились на жреца.
- Отведи Бурана в конюшню, - божник спустил за шиворот прямо на брусчатку двора безвольное тело Дельки, которое мешком осело под копыта скакуна, потом ловко спрыгнул сам, - посторожи эту… Я за ней кого-нибудь пришлю. Торбы отнесёшь потом жилой дом.
Отдав распоряжения, Падуб направился к заднему крыльцу храма. Когда жрец скрылся за дверью, мальчишка осмелел и тронул девочку за плечо.
- Эй! Ты кто?
- Делька, - безучастно отозвалась та.
- Из какого приюта?
- Я не из приюта, - буркнула девочка, - я из семьи.
- Врёшь! - возмутился парень. - Служек только из приютов привозят! Или тебя родня сдала?
- Нет! - зло выкрикнула Делька. - Они меня любили! А этот… - она не могла найти слов для поименования человека, так безжалостно лишившего её семьи, - отобрал меня. Грозил храмовую стражу прислать!
- Почему? - Мальчишка почесал курносый нос, с недоверием глядя на странную девчонку.
- Я - сирота, - вздохнула Делька. - Должна отслужить в храме…
- А-а-а, так бы сразу сказала! А то путаешь людей! Тебя как зовут?
- Делька! Ты уже спрашивал!
- Точно! А меня - Томка или Том. А тебе сколько лет?
- Одиннадцать. Ты чего такой любопытный? - буркнула Делька.
- Тю-у-у! Одиннадцать?! А не врёшь?
- Я никогда не вру! - насупилась девочка.
- Да ладно! - Махнул рукой Томка. - Не обижайся! А мне - девять лет, только ты никому не говори. Ладно?
- Не скажу. А почему?
- А мне в приюте год прибавили, чтобы я быстрее в служки ушёл. Я ж здоровый! - похвалился мальчишка. - А чё, тут лучше, чем в приюте! Еды полно…
- Но хуже, чем дома, - грустно вздохнула Делька.
- Сравнила, - согласился паренёк. - Так ты всё равно сюда ненадолго! Чего нюни развесила?
- Ничего я не развесила, - обиделась Делька. - Я просто не хочу идти в храм!
- Почему? - не понял Томка.
- НЕ ХОЧУ! - почти прорычала девочка.
- Почему не хочешь? - не унимался мальчишка. И в самом деле, сидит тут, посреди двора и твердит: не хочу, не хочу!
- Мне там плохо! Очень плохо! - Делька стала зло хлопать ладошками по булыжникам двора. - Мне даже здесь плохо! Мне дышать трудно!
- Делька, ты чего? - перепугался парень. - Ты, часом, не чокнутая?
- От-тойди! - прогремел над детьми мужской голос.
Обладателем громоподобного баса оказался здоровенный детина, с внешностью деревенского дурачка. Он сграбастал Дельку на руки и понёс, словно котёнка, в храм. Девочка забилась в его руках, словно раненый зверёк. Томка с удивлением наблюдал, как Тын не может справиться со своей разбушевавшейся ношей.
- Чокнутая! - определил новенькую мальчишка, подхватил торбы и понёсся к жилому дому.
Тын, не получивший от Пресветлых ума, но получивший огромную силу, не мог понять, как удаётся мелкой девчонке сопротивляться ему. Он упорно, шаг за шагом продвигался к храму, еле удерживая извивающееся тело Дельки. А когда она пронзительно закричала, выплёскивая наружу свою боль, детина, словно сам ощутил её состояние. Острая боль вскрыла его череп, вонзаясь в мозг тысячами шипов. Перед глазами, ослепляя, вспыхнул огненный шар. Руки безвольно разжались, опуская затихшее тельце на ступени храма, ноги подкосились, и Тын замертво свалился рядом.
