Он медленно поднялся на ноги и тут же по колено провалился в рыхлый снег. Далеко внизу, на дне глубокого ущелья он увидел двигавшийся на север, в Лускан, караван чародеев. Они жестоко обманули его. Только сейчас он понял, что был всего лишь орудием в их руках.
Эльделак, Дендибар Пестрый и остальные.
Они и не собирались присваивать ему звание чародея.
«Как мог я оказаться столь наивным?» – зарыдал Кесселл. Перед его мысленным взором будто живой стоял Моркай, единственный, кто обходился с ним по-людски. Он живо припомнил радости, которые дарил ему чародей. Однажды Моркай обратил его в птицу, чтобы он почувствовал свободу полета, а как-то раз сделал рыбой, чтобы Кесселл смог повидать таинственный подводный мир.
А он отплатил за это ударом кинжала.
Находясь уже внизу, чародеи внезапно услышали нечеловеческий крик ужаса, эхо от которого еще долго гуляло по ущелью.
Эльделак расплылся в широкой улыбке и пришпорил коня.
***
Кесселл понуро брел по снегу. Он и сам не знал зачем, идти ему было некуда. У него не было никаких шансов выбраться отсюда. Эльделак сбросил его в наполненную снегом чашеобразную расселину. И в конце концов, сбив пальцы в кровь в попытках выкарабкаться наверх, Кесселл понял, что выбраться отсюда ему не удастся.
В который уже раз он попытался развести костер. Вытянув к небу растопыренную ладонь, он, стуча зубами, произнес магическое заклинание.
Безрезультатно.
Не возникло даже облачка дыма.
Он снова пошел вперед. Ноги болели. Кесселл почти не сомневался, что на левой ноге несколько пальцев уже давно отвалились, но снимать сапоги, чтобы убедиться в этом, он не стал.
Он кружил по расселине, пытаясь ступать в свои же следы. Внезапно он поймал себя на том, что, сам того не желая, невольно приближается к центру. Он понятия не имел, почему так получается, но исступленно шагал вперед, ни о чем не задумываясь. Мир, застланный белой морозной дымкой, смутно маячил перед ним. Вот Кесселл почувствовал, что силы окончательно покидают его. Он рухнул в снег, который тысячей мельчайших игл вонзился в лицо. Ощутив легкое головокружение, Кесселл понял, что из него уходит сама жизнь.
И тут ему стало… тепло.
Сначала едва заметное, тепло с каждым мгновением усиливалось. Нечто невидимое явно подавало ему знак. Оно находилось прямо под ним, в снегу, однако даже через толщу снега Кесселл все сильнее ощущал животворную силу загадочного источника тепла.
Он начал копать. Не видя, что делают его руки, он тем не менее разрывал снег, стремясь навстречу жизни, и вот в конце концов наткнулся на что-то твердое и ясно ощутил, что тепло стало еще сильней. Расчистив место вокруг загадочного предмета, он смог наконец высвободить его. В окоченевших руках Кесселла был зажат небольшой кубический кристалл, напоминавший кусочек льда. И все-таки от него исходило тепло. Кесселл снова испытал легкое головокружение, но на этот раз оно свидетельствовало о возвращении жизненных сил.
Кесселл не понимал, что происходит, по правде сказать, это его даже не интересовало. В нем затеплилась надежда на спасение, и этого было достаточно. Крепко прижав хрустальный камень к груди, он вернулся к испещренной трещинами стене расселины и стал высматривать наиболее укрытое от ветра место.
Выбрав небольшой навес и пристроившись поудобнее на том небольшом участке, где кристалл растопил лед, Акар Кесселл провел свою первую ночь в горах Средиземного Хребта. Теперь он был не одинок, с ним был хрустальный камень Креншинибон, древнее орудие зла, наделенный разумом камень, бесчисленное число лет терпеливо дожидавшийся именно такого человека, каким был Кесселл. Сейчас, проснувшись, камень обдумывал, как он будет управлять слабовольным Акаром. Камень был создан на заре развития этого мира и оказался в снегах Средиземного Хребта лишь благодаря досадной оплошности своих злобных создателей.
Креншинибон был чудовищным источником злых сил и черпал энергию прямо из дневного света. Он таил в себе огромную разрушительную мощь и мог надежно защитить своего владельца. Но главным достоинством Креншинибона была его способность питать энергией своего господина.
Безмятежно спавший Акар Кесселл даже не подозревал, что произошло. Он был бесконечно счастлив, что ему удалось уцелеть. Но осознание того, чем он теперь обладает, придет очень скоро.
Он наконец-то станет таким, каким ему всегда хотелось быть. И все будут преклоняться перед ним.
«Почет и уважение», – пробормотал он сквозь сон, который навеял ему Креншинибон.
***
Кесселл проснулся на восходе, который накануне не чаял и увидеть. Камень охранял его покой всю ночь, однако за это время он не просто не дал юноше замерзнуть. Кесселл проснулся уже совсем другим человеком. Вчера его волновало лишь то, сколько ему еще суждено прожить. Сейчас вопрос борьбы за жизнь отошел на второй план. Кесселл чувствовал, что сила буквально переполняет его.
На краю расселины показался белый олень.
«Венисон», – прошептал Кесселл. Ткнув указательным пальцем в сторону животного, чувствуя, как кровь закипает от избытка энергии, он произнес заклинание. В тот же миг из его руки ударила молния и олень упал замертво.
«Венисон», – мысленно повторил Кесселл и, не особо задумываясь над тем, что происходит, усилием воли перенес добычу к себе. При этом ему даже в голову не пришло, что фокусы с телекинезом никогда не входили в репертуар Моркая Красного, его учителя. Камень внимательно следил за его мыслями и ни в коем случае не позволил бы ничего лишнего. Кесселл ни о чем не задумывался, а лишь не переставал удивляться своим внезапно проснувшимся способностям.
Теперь у него были и пища, и тепло. Чуть подумав, он решил, что у настоящего чародея должен быть замок, место для занятий колдовством. Придя к такому выводу, он повернулся в сторону камня и увидел, что рядом с уже знакомым ему кристаллом лежит еще один, точно такой же. Кесселл, как ему показалось, догадался (хотя на самом деле это был лишь очередной подсознательный толчок со стороны управлявшего им Креншинибона), что камень каким-то образом почувствовал и исполнил его желание. Настоящий камень он легко отличил по исходившему от него теплу и волшебной силе. Однако и второй явно излучал неведомую энергию. Взяв его, он отнес второй кристалл в центр расселины и положил на снег.
«Ибссум даль абдур», – пробормотал Кесселл, сам толком не понимая, зачем и почему он это говорит.
Солнечные лучи, попав на поверхность кристалла, преломились внутри него, и исходящий от него поток энергии усилился настолько, что Кесселл счел за лучшее отойти на несколько шагов. Камень явно питался солнечным светом, внутри него запульсировал еле заметный огонек, а в расселине стало темно, будто разом наступили сумерки.
