Потянув последний раз за рычаг, девочка выпрямилась. Взмокшая от усилий, она ухватила переносную лестницу и подтащила ее к одному из стрельчатых окон под самой крышей.
«Немного проветрюсь и тогда продолжу».
Она поднялась по лестнице и высунула голову в окно. Только сейчас Дарт заметила, что в глазах и носу пощипывает от запаха помета. Она жадно глотала свежий воздух.
Перед ней раскинулся Чризмферри. Стены, крыши и каналы города тянулись до самого горизонта. Река Тигре, сверкая на солнце серебром, делила его пополам. Говорили, что город так велик, что понадобится десять дней ходу, чтобы пересечь его из конца в конец. Недаром о Чризмферри говорили: «Мир — это город, а город — это мир».
Глядя на город из окна, Дарт лишний раз убедилась, сколь справедливы эти слова.
Чризмферри, как драгоценный камень, украшал корону Первой из Девяти земель, был своеобразной осью, вокруг которой вращался мир.
В самом центре города высился кастильон старшего из богов, Чризма. Дарт, положив подбородок на руки, рассматривала устремленные в небо башни и могучие стены крепости. В южной ее части раскинулся огромный, на тысячи акров, сад. Он так зарос, что казался скорее лесом, вполне подобающим богу земли.
Подобно самому лорду Чризму, его кастильон отличался одновременно благородством и сдержанностью. Стены замка были выложены из толстых плит белого неотесанного гранита, благо каменоломни располагались неподалеку. Цитадель возвели на месте древней переправы через Тигре. Центральные залы покоились на огромных опорах-быках древнего моста. Даже девять башен, каменные Милости, разделяли между собой реку. Четыре башни замка высились на северном берегу реки, четыре на южном, а самая высокая возносилась прямо над водами Тигре. Башни тоже сияли простым белым камнем. Единственной роскошью были резные серебряные ворота кастильона, на них изображались сцены Великого Размежевания: времен, когда королевство богов распалось и боги поселились на землях Мириллии.
Дарт вздохнула; она замечталась, что однажды войдет в серебряные ворота. Но покуда ее ожидал требующий мытья пол.
Девочка уже отворачивалась от окна, когда ее испугал скрип двери, такой громкий в тишине птичника. Вороны зашевелились и возмущенно закаркали.
Дарт испуганно соскочила с лестницы, чтобы ее не застали за бездельем. Ни с того ни с сего полутьма птичника показалась ей давящей, страшной. Дверь стояла приоткрытой, но Дарт никого не увидела.
— Добрый день! — произнесла она. — Сюда кто-то вошел?
Ответа не последовало. Постепенно глаза снова привыкли к темноте. Тени отступили в углы.
«Должно быть, дверь открыл сквозняк», — подумала она с облегчением.
Дарт повернулась, чтобы взять ведро и щетку, но стоило ей нагнуться, как дверь с грохотом захлопнулась.
Вороны закричали, а некоторые снялись с насестов и запрыгали по жердям.
Более не отгоняемые светом факела на площадке, тени заполонили птичник и со всех сторон потянулись к девочке.
— Кто здесь? — дрожащим голосом переспросила Дарт. Вопрос получился еле слышным, поскольку горло свело от страха. — Пожалуйста…
В ответ она услышала шаги, и они приближались.
Дарт прижалась спиной к каменной стене.
— Не пугайся, котенок.
Глубокий голос звучал ласково. Из тьмы выступил высокий широкоплечий человек.
Девочка узнала мастера Виллета, учителя при Конклаве. Когда он вступил в квадрат льющегося из окна солнечного света, она разглядела, что на нем обычная для учителей перетянутая поясом черная мантия с откинутым капюшоном. По принятой среди учителей обоего пола традиции он был обрит наголо.
Дарт отлепилась от стены и присела в приличествующем случаю полупоклоне.
— Мастер Виллет, — поздоровалась она.
Взмахом руки учитель велел ей приблизиться и встать на свету.
— Подойди, дитя. Что ты здесь делаешь в одиночестве?
Дарт опустила голову.
— Я наказана, мастер Виллет. — И она снова присела, на случай если он не увидел первого поклона.
— Так мне и сказали.
Девочка почувствовала, как щеки залила краска стыда.
— Получается, ты показала себя небрежной ученицей. Тебе необходимы дополнительные занятия. Вот меня послали сюда преподать тебе урок.
— Сир?!
Виллет ступил ближе. Он поднял руку и провел тыльной стороной по щеке Дарт.
Ее напугало неожиданное прикосновение. Девочка отшатнулась, но цепкие пальцы ухватили ее за ворот рубашки и рывком подтянули поближе. Второй рукой учитель обнял ее за талию и крепко притянул к себе — так, что ей пришлось встать на цыпочки.
— Мастер Виллет!
На глаза Дарт навернулись слезы ужаса и смущения.
— Ни слова, котенок. — Мужчина наклонился к ее уху, и его голос внезапно наполнился дикой злобой. — Ни сейчас, ни потом!
Девочка попыталась вырваться. Голодные губы жадно прижались к ее шее, и на нее дохнуло чесноком и пряным мясом.
— Не надо! — закричала Дарт.
Крепкая ладонь шлепнула ее по щеке, как ужалила. Дарт почувствовала во рту привкус крови.
— Молчи, котенок. — Голос звучал зло и как-то странно густо. Виллет толкнул ее к стене и прижал к каменной кладке.
Дарт понимала, что он задумал. В школе они изучали гуморальные жидкости, в том числе как обращаться с семенем богов и менструальной кровью богинь. Заодно им объяснили, чем могут заниматься наедине мужчина и женщина, так что плотские утехи не были для Дарт великой тайной.
Но им самим запрещалось приобщиться этой тайны. Чтобы служить богам, девушка должна сохранять себя в чистоте и оставаться нетронутой. Если она хоть раз разделила с кем-то ложе, ее честь теряется навсегда. Не далее как в прошлом году обнаружили тайные сношения между юношей и девушкой с пятого этажа, их выпороли и изгнали из Конклава.
— Ни слова, — снова прорычал учитель, его пальцы крепко сдавили ей горло. Другую руку он засунул ей между ног, под подвязанный подол юбки. Пальцы нетерпеливо дергали и рвали белье.
По лицу Дарт потекли горячие слезы стыда и страха. Она не могла дышать. Девочка уставилась на стену поверх головы учителя, пока тот пыхтел и лапал ее. На нее со своих жердей, как безмолвные свидетели, смотрели сотни немигающих вороньих глаз.
И еще один свидетель, Щен, бегал кругами у ее ног и пытался укусить насильника, но его страшные зубы каждый раз безвредно проходили сквозь плоть. Должно быть, усилия, которые он потратил на то, чтобы царапнуть Лауреллу, полностью исчерпали его энергию.
Дарт ощущала себя столь же беспомощной.
Пальцы Виллета нашли то, что искали, и теперь мяли горячую кожу. До сих пор в том месте до Дарт дотрагивались только лекари, когда проверяли ее девственность. Но это прикосновение было гораздо грубее, в груди Дарт застыл крик.
