Слабаки! Все они слабаки, не готовые иметь дело со злом, которое так глубоко укоренилось среди них. Боящиеся тех, кто нашел в себе силы сделать то, что должно быть сделано. Идущие на компромиссы с демонами, способными уничтожить их, да еще и убеждающие себя, что поступают мудро. Что ж, она, Майев, лучше всех знает истину. Никаких компромиссов! Она не успокоится, пока Иллидан не будет мертв или, скованный, не вернется в свою тюрьму. Майев помнит свой долг и свои клятвы, и ей все равно, что на ее счет думают другие. Ее не удастся отвлечь от поисков.
– Страж Песнь Теней! – ворвался в ее размышления голос Аниндры.
– В чем дело? – спросила Майев, и заместительница вздрогнула от холодности ее тона.
– Вон там!
Палец Аниндры указал направление. Последив за ним взглядом, Майев увидела скопление опустошителей на склонах холмов. Когда же Стражи преодолели подъем, то увидели внизу, в долине под ними, еще больше четвероногих монстров, преграждавших им путь. Погруженная в мысли об Иллидане, Майев не сумела вовремя заметить ловушку. В очередной раз послав проклятие Предателю, она покричала:
– Приготовиться к бою!
* * *
Стражи со своей предводительницей во главе выстроились в линию. Майев изучала лица воинов, отметив, чей взгляд в панике мечется по сторонам, а чей устремлен на врага с холодной и смертоносной решимостью. Вторых оказалось гораздо больше, и сердце Майев преисполнилось гордости. Ночные эльфы были окружены, враг превосходил их числом, но, даже столкнувшись с сотнями монстров из иного мира, они не испугались. Некоторые уже приготовили луки и глефы. Чувствуя настроение хозяев, ночные саблезубы зарычали с вызовом. Друид Сарий спешился и обернулся огромным медведем, шкуру которого покрывал мистический узор.
Майев прикинула шансы. Встать и принять бой означало оказаться гарантированно разбитыми – число опустошителей было огромно. Их явно что-то потревожило.
Она обернулась на пыльную тропу – пусто. Скорее всего, удастся отступить почти без сопротивления, но тогда они окажутся там, откуда начали свой путь. Если она собиралась встретиться с Акамой, то нужно пробиваться вперед, в глубь земель, которые местные называют Зангартопь.
Майев не могла не признать, что ей любопытно: послание Сломленного намекало, будто ему известно о планах Иллидана, а все, что удалось узнать от дренеев в храме Телхамата, что Акама – предводитель племени пеплоустов. Он располагал войском и знал эту местность. И он единственный счел возможным связаться с нею, Майев. Но откуда его посланники знали, где ее искать? Зачем он вышел на нее? Может, заманивает в ловушку?
Небо впереди становилось темнее: на горизонте угадывались смутные очертания не то холмов, не то огромных деревьев. В воздухе ощущался странноватый привкус, а чуть влажный ветер доносил запах гнили, разложения и еще чего-то, что Майев не могла разобрать.
Зангартопь была чудовищным местом – болотистой местностью, полной чужеродных ужасов. Сделав глубокий вдох, Майев оглядела противников: тварей много, но им явно недостает дисциплины, и в их скоплении есть слабые места. Если сосредоточить всю силу удара в одном месте, то можно будет прорвать строй врага и промчаться дальше по тропе, словно ветер. Вряд ли эти шустрые монстры последуют за ними в болото. Похоже, их дом – сухие холмы.
– Построиться клином позади меня. Пробьем себе дорогу прямо сквозь ряды этих животных.
Стражи согласно закивали. Аниндра вскинула рог и протрубила одну протяжную серебристую ноту, и ночные эльфы помчались в атаку вниз по склону.
Майев скривила губы в улыбке, обнажая серповидный клинок теней. Пусть ненадолго, но она все же сможет забыться в яростной схватке и позволить разуму отдохнуть. Ночной саблезуб под ней взревел, и эльфы обрушились на опустошителей лавиной меха, когтей, мускулов и клинков.
Майев полоснула клинком ближайшую тварь, жалея, что это не Иллидан.
«Что же задумал Предатель на этот раз?»
За четыре года до падения
Майев скакала к деревне Сломленных под названием Прибежище Оребор. Она облизнула губы, и язык защипало от спор. Они были всюду: в волосах, в одежде. Споры оседали за ушами и в пропитанных потом рукавах. Кожа эльфов покрылась фосфоресцирующей плесенью, избавиться от которой было почти невозможно: приходилось выскабливаться и применять исцеляющую магию.
Полуостров Адского Пламени был не так ужасен. Вход в Запределье располагался в пустынном аду, кишащем орками Скверны и прочими монстрами, но в Зангартопи оказалось куда мрачнее. Здесь было жарко, душно и влажно. Небо скрывалось за кронами исполинских грибных деревьев, куда выше и крупнее дубов Ясеневого леса. В их тенях планировали похожие на скатов летуны и другие, похожие на медуз, твари.
Да, орков тут было меньше, зато подстерегали другие опасности. Едва Стражи ушли от опустошителей, как на них напал гигантский ходячий гриб. Лес кишел ограми и крупными насекомыми, которые жалили и откладывали в телах укушенных личинки. Так Майев потеряла Колею: ее просто сожрали изнутри. Еще одна жертва, которую можно бросить к ногам Иллидана.
Майев так не хватало красоты Дарнаса. Она отдала бы десять веков жизни за то, чтобы вдохнуть его чистый воздух и прогуляться по просторным площадям, услышать песни сказителей. Прочь, слабость! Какой смысл желать того, чего никогда не получишь?
Прибежище Оребор стояло в тени зазубренной горной гряды. В свое время, наверное, здесь был оплот местной цивилизации, но теперь это место лежало в руинах: полуразвалившиеся хижины на мраморном фундаменте некогда величественной площади, окруженном стоячей зловонной водой.
Их окружали Сломленные. Эти существа впервые видели ночных эльфов и взирали на них с удивлением. Один или два решились просить милостыни, но прочие сокрушенно и устало отворачивались. Да, эти не поднимут руки, даже чтобы защититься. Из таких надежных союзников не выйдет.
Впрочем, не все Сломленные опустились. Кое-кто ходил при оружии и на чужаков поглядывал настороженно. Майев подъехала к одному воину и громко спросила:
– Акама! Где его найти?
Сломленный пристально оглядел Майев и ее спутников. Ей уже начало казаться, что воин не ответит, но тут он ткнул большим пальцем в сторону городского центра.
Из некоторых хижин доносилось рыдание. Майев скривилась, когда ее ноздрей коснулся смрад гниющей плоти. В здешних условиях раны долго не затягивались и быстро начинали гноиться. Порой в порезы попадали споры грибов и прорастали там, точно плесень в хлебной мякоти. Мимо, шлепая копытами по лужам в разбитой мостовой, прохромала старуха. На чужаков она даже не взглянула – шла, опустив глаза, не обращая внимания вообще ни на что, поглощенная собственным отчаянием.
