— Радуются, что они — не ты, наверное.
Острые, твердые кристаллики снега, сдутые с горных вершин, свистели в воздухе. Отдавая дань профессии, Орда носила лишь тонкие кожаные набедренные повязки да кольчужки из цепей с кусочками меха. Отдавая дань своему почтенному возрасту и всецело исключая комментарии на эту тему между собой, это все было одето на шерстяные комбинации и необычные эластичные приспособления. Они боролись со временем так же, как боролись со всем в своей жизни, обвиняя в чем-нибудь и пытаясь убить.
Перед их группкой Коэн поучал менестреля.
— Сперва опиши, как ты ощущаешь сагу, — сказал он. — Как твоя кровь ускоряет бег, когда ты поешь ее, и ты с трудом держишь себя в руках… ты должен дать им понять, что это — величайшая сага… сечешь?
— Да, да… думаю, да… а потом я говорю, кто вы такие… — говорил менестрель, неистово записывая.
— Не, потом ты говоришь про погоду.
— Типа «Был ясный день»?
— Не, не, не! Это же сага. То есть тебе надо, чтобы предложения строились неправильно.
— То есть типа «День ясный был»?
— Да! Точно! Я знал, ты умный!
— Умный ты, то есть! — сказал менестрель, до того, как остановился.
Повисло мгновение неопределенности, в которое сердце замерло, а затем Коэн ухмыльнулся и шлепнул его по спине. Это было похоже, как будто тебя стукнули лопатой.
— Вот это стиль! Так, что еще…? А, да… в сагах никто не говорит, там все молвят.
— Молвят?
— Типа «Ап молвил Ульфу Морскому Бродяге», ясно? И… и… и там люди всегда кто-то. Типа, ну вот я Коэн Варвар, да? Но я могу быть Коэн Самоуверенный Храбрец или Коэн Убийца Многих или что-то типа.
— Эм… а зачем вам это все надо? — спросил менестрель. — Я собираюсь вставить это туда. Вы хотите вернуть огонь богам?
— Точно. С процентами.
— Но… зачем?
— Ну, мы увидели, что почти все старые друзья уже умерли, — ответил Калеб.
— Точно, — сказал Малыш Вилли. — И мы никогда не видели, чтобы большие тетки на летающих лошадях забирали их в Залы Героев.
— Старый Винсент, когда он умирал, он был одним из нас, — сказал Малыш Вилли, — так где тогда был Инеистый Мост, по которому он мог пройти прямо на Пир Богов, а? Нет, они сделали его, они заставили его валяться в мягких кроватях и нанять специального человека, который жевал бы за него. Они почти всех нас сделали.
— Ха! Молочные коктейли! — выплюнул Маздам.
— Чиво? — спросил Хэмиш, просыпаясь.
— ОН СПРОСИЛ, ЗАЧЕМ МЫ ВОЗВРАЩАЕМ БОГАМ ОГОНЬ, ХЭМИШ!
— А? Ну, кто-то же должен это сделать! — захихикал Хэмиш.
— Потому что мир велик, а мы не видели его весь, — сказал Малыш Вилли.
— Потому что всех сволочей не перебить, — сказал Калеб.
— Потому что у меня спина болит холодными ночами, — сказал Маздам.
Менестрель посмотрел на Коэна, который уставился в землю.
— Потому что… — сказал Коэн, — потому что… мы состарились.
В это мгновение на них напали из засады. Снежные сугробы взорвались. Гигантские фигуры возникли перед Ордой. Тощие, покрытые пятнами руки сомкнулись на мечах со скоростью, рожденной опытом. Качнулись дубины…
— Держитесь! — закричал Коэн командным голосом.
Бойцы застыли. Лезвия дрожали в дюйме от их глоток и торсов.
Коэн вгляделся в потрескавшуюся скалоподобную фигуру чудовищного тролля, который занес над ним дубину.
— А мы не встречались раньше? — спросил он.
***
Волшебники трудились посменно. Перед флотом море было спокойно, как мельничный пруд. В спину дул непрекращающийся твердый бриз. У волшебников хорошо выходили ветра, погода была следствием не силы, а инсектологии. Как говорил аркканцлер Чудакулли, надо просто знать, где сейчас эта чертова бабочка.
А благодаря шансу один-на-миллион, баржа напоролась на мокрое бревно. Хотя удар был слабым, Думминг Тупс, аккуратно двигавший вездескоп по палубе, очутился лежащим на спине в груде мерцающих пластинок.
Аркканцлер Чудакулли поспешил к нему, говоря полным огорчения голосом.
— Он сильно поврежден? Он стоит сто тысяч долларов, господин Тупс! О, только посмотрите! Дюжина кусочков!
— Я не сильно ударился, аркканцлер…
— Сотни часов работы впустую! Теперь мы не сможем следить за полетом. Вы слышите, господин Тупс?
Думминг не слушал. Он поднял две пластины и разглядывал их.
— Я думаю что мог бы споткнуться, хаха, on an amazing piece of serendipity, аркканцлер.
— Что?
— Кто-нибудь ломал вездескоп раньше, сэр?
— Нет, молодой человек. И знаете почему? Потому что прочие люди осторожно обращаются с дорогостоящим оборудованием!
— Эм… вы не взглянете на этот кусочек, сэр? — настойчиво сказал Думминг. — Думаю, это очень важно, чтобы вы посмотрели на него, сэр.
***
Над нижними склонами Кори Челести еще царили старые времена. Сидевшие в засаде и их жертвы разожгли костер.
— Ну и как же ты перестал быть Зловещим Темным Властелином, Гарри? — спросил Коэн.
— Ну, вы ж знаете, сейчас времена такие, — сказал Злобный Страшный Гарри.
Орда кивнула. Они-то знали, какие сейчас времена.
— Теперь люди, когда нападают на твою Зловещую Темную Башню, сначала перекрывают твой подземный ход для бегства, — сказал Злобный Гарри.
— Сволочи! — ответил Коэн. — Так надо, чтобы Темный Властелин сбежал. Это все знают.
— Точно, — сказал Калеб. — Чтобы было, чем заняться завтра.
— Как будто я играю не честно, — сказал Злобный Гарри. — Я же убегаю по секретному ходу в свою Гору Страха, нанимаю тупейших охранников в темницу…
— Энто я, — гордо сказал громадный тролль.
— …это ты, да, и я всегда убеждаюсь, что у всех моих приспешников шлема закрывающие все лицо, чтобы предприимчивый герой мог замаскироваться под одного, а это, скажу я вам, влетает мне в копеечку.
— Мы с Гарри давно знакомы, — сказал Коэн, скатывая самокрутку. — Я знал его, когда он начинал только с двумя парнями и его Амбаром Рока.
— И Рубакой, Конем Ужаса, — добавил Злобный Гарри.
— Да, но он был ослом, Гарри, — парировал Коэн.
— Он страшно кусался. Он мог отхватить тебе палец, как только взглянет на тебя.
— Мы случайно не бились с тобой, когда ты был Роковым Паучьим Богом? — спросил Калеб.
— Может быть. Тогда многие приходили. Это было великое время, — сказал Гарри. — Гигантские пауки, они всегда понадежнее, чем спруты, — вздохнул он. — Но оно, конечно, все поменялось.
Они кивнули. Все действительно поменялось.
— Они говорят, что я — злобное пятно на лице мира, — сказал Гарри. — И ни слова о том, что я даю работу безработным. А затем, конечно, приезжают большие парни, и ты уже не можешь конкурировать с местами за городом. Все слыхали о Нинге Необщительном?
