Дэниел Кохански, Джей Барри Азнер
«Арилан изучает Талмуд»[2]
1105 год
Когда в моем сознании еще только начала оформляться концепция вселенной Дерини, где отдельные индивиды подвергаются преследованиям лишь за то, что они отличаются от обычных людей, я поймала себя на мысли, что провожу сознательные параллели с дискриминацией и преследованиями, которым исторически подвергались евреи в нашем собственном мире, — угнетенный народ, существенно обособившийся по вине множества факторов, не все из которых сразу делаются очевидными для исследователя.
Несмотря на то, что сама я являюсь христианкой и придаю духовности особое значение, однако посредством описания мира, обычаев Дерини и некоторых их религиозных обрядов я отчасти пыталась выразить и свое отношение к евреям. Эта тема близка мне, поскольку я выросла в Майами, во Флориде, где среди моих соучеников в школе и университете была немалая доля евреев. Вот почему эта культура никогда не казалась мне слишком чуждой: я постоянно общалась с евреями, гостила у них в доме, присутствовала на празднествах и торжествах. Некоторые привычки и обряды и впрямь казались мне весьма экзотичными, — но я всегда считала их для себя просто интересными и не видела в этом никакой угрозы.
Однако я прекрасно сознаю, что так было не всегда, в особенности в прошлом и в других странах. Порой люди опасаются всего того, что кажется им чуждым и странным. Меня с детства приучали судить людей за то, кем они являются в действительности, а не по их политическим убеждениям или цвету кожи, или иным поверхностным характеристикам, над которыми они не имеют никакой власти. Но я, разумеется, отдаю себе отчет в том, что скрытая дискриминация существует у нас и по сей день (если и существовала во времена моего детства дискриминация, основанная на сексуальных предпочтениях, то об этом я ничего не знала, однако эта тема сделалась актуальной к тому времени, когда я закладывала основы мира Дерини; таким образом, Дерини можно рассматривать и как способ поговорить о проблемах гомосексуализма, а не только о расовых или религиозных).
Не все мои читатели признали эту параллель между Дерини и евреями, поскольку мне нередко задавали вопросы об отсутствии евреев в Гвиннеде, однако когда я объясняла читателям свой замысел, — что в некотором смысле Дерини как раз и являлись гвиннедскими евреями, — они соглашались со мной. Кроме того, я всегда добавляла, что в этом мире, созданном мною, иудеи существуют и сами по себе, но поскольку Дерини навлекли на себя всеобщую неприязнь и преследования, то таким образом они сконцентрировали на себе все отрицательные эмоции запуганных, необразованных людей, которые, соответственно, оставили евреев в покое (это было еще до того времени, когда в романе «Сын епископа» я описала сцену, в которой Денис Арилан ссылается на талмудическую традицию, как на основу для рассмотрения реального присутствия Господа в священных реликвиях в качестве действительного свидетеля принесенной клятвы, усматривая в этом параллель с той ролью, которую в иудейской традиции играет Тора).
К тому времени я также опубликовала части Adsum Domine, песни Целителей, в которой мои читатели могли найти упоминание о Дарах избранного Богом народа, и о той ответственности, которую влечет за собой использование этих Даров. Именно благодаря Adsum Domine я впервые и познакомилась с авторами нашего следующего рассказа, Джеем Азнером и Дэном Кохански, которые трудились над новым переводом субботнего богослужения для местного храма и написали мне с просьбой: не могут ли они использовать там части Adsum Domine? Оба они прекрасно знакомы с Талмудом, как и большинство евреев, чем бы те ни зарабатывали себе на жизнь, но кроме того Джей является еще и сыном раввина; поэтому меня ничуть не удивило, когда несколько лет спустя, — уже после того, как мы с ними лично познакомились на одной из конференций по научной фантастике, — я получила от них этот рассказ, который немедленно решила опубликовать в следующем же выпуске «Архивов Дерини». Этот рассказ объясняет нам, откуда Арилан в «Сете епископа» мог явить столь блестящее знание Талмуда, — и об этом я бы наверняка никогда не смогла так хорошо написать сама.
* * *
— Господи Иисусе, когда смотришь на этого человека, — даже взглядом не за что зацепиться!..
Денис Арилан был самым прилежным из учеников семинарии; он был полон решимости как можно скорее попасться на глаза тем, кто, превращая обычных людей в священников, уже мысленно видит их епископами. Но отец Джоссет был невероятным занудой, и Денис всерьез сомневался, что даже деринийские заклинания, помогающие изгнать усталость, помогут ему протянуть еще час и не заснуть. В своей потертой серой рясе, того же цвета, что и седеющие волосы, священник монотонно бормотал что-то себе под нос, разъясняя самые темные и загадочные отрывки апокрифов. Но в устах этого человека даже приговор Последнего Суда показался бы утомительным и скучным.
— Итак, в шестнадцатой главе книги «Сирах» дается описание наказаний, следующих за грехи, и говорится о том, каким образом грех может быть искуплен. При первом чтении может показаться, что здесь наблюдается некоторое противоречие с Евангелием от Луки, в пятой главе, стих двадцать первый, когда писцы и раввины обсуждают подробности законов о прощении (и мы видим, что они воспринимают это крайне ограниченным образом, поскольку имеем подобные же примеры и в Талмуде), однако далее Иисус оспаривает эту точку зрения…
Талмуд? Во имя святого Михаила, что это еще за Талмуд такой?
Когда лекция наконец подошла к концу, Денис дождался, чтобы все его соученики покинули классную комнату, а затем, расправив плечи и вдохнув поглубже, приблизился к пожилому священнику.
Несмотря на все свое занудство, Джоссет как-никак считался видным ученым и терпеть не мог досужих ученических вопросов, — а также никаких иных помех в своей личной вере, столь же жесткой и непоколебимой, сколь широки были его познания.
Старик уже отвернулся и размашистым шагом направлялся к двери, когда Денис осмелился окликнуть его:
— Отче…
Священник даже не счел нужным обернуться. Почти не замедляя шага, он бросил через плечо:
— Да, юный Арилан?
Денис и сам устыдился того, сколь робко и просительно прозвучал его голос. Теперь он жалел, что вовремя не прикусил себе язык, но теперь, единожды начав, не было другого выхода, кроме как продолжать:
— Вы упомянули нечто именуемое Талмудом. Простите, отче, но я никогда не слышал ни о чем подобном.
