"Ага, они все еще огорчены".
***
- Я знал однажды воина. После ранения в голову он стал считать себя псом, а что такое псы, если не безмозглая верность? Так что я стою, женщина, и глаза полны слез. Я плачу по воину, бывшему мне другом и умершему, считая себя псом. Слишком верный, чтобы отослать его домой, слишком преданный, чтобы убежать самому. Вот один из падших этого мира. Во снах я вижу тысячи. Грызут свои раны. Так что не говори о свободе. Он был прав, полностью. Мы живем в цепях. Умираем в цепях. Вера становится кандалами, клятвы душат горло. Наша участь - клетка смертной жизни. Кого же винить? Я виню богов. И проклинаю их со всем пламенем сердца.
Когда она придет и скажет, что настало время, я возьму в руку меч. Ты говоришь, что я слишком молчалив, но против моря желаний слова не сильнее песка. Ну же, женщина, снова расскажи о скуке, о днях и ночах вне одержимого трауром города. Я стою перед тобой, глаза мокры от горя по ушедшему другу, а все, что получаю от тебя - осаду тишины.
Она ответила: - Ты придумал на редкость жалкий способ залезть ко мне в кровать, Карса Орлонг. Ну ладно, входи. Только не сломай меня.
- Я ломаю лишь то, что мне не нужно.
- А если дни наших отношений сочтены?
- Так и есть, - сказал он и ухмыльнулся: - Но вот ночи...
Колокола далекого города отдавали горестную дань наступлению тьмы; на освещенных синеватыми огнями улицах выли собаки.
***
В самой дальней из палат дворца Лорда стояла она в тенях, следя, как он отходит от очага, стряхивая угольки с ладоней. Невозможно было ошибиться в кровном родстве; казалось, бремя, так долго носимое отцом, старым плащом легло на удивительно широкие плечи сына. Никогда не понимала она таких созданий. Готовность стать мучениками. Бремя, в котором они видят меру собственного достоинства. Саван долга.
Он уселся в кресло с высокой спинкой, вытянул ноги. Свет разбуженного огня мерцал на заклепках, усеивающих его высокие, до колена сапоги. Откинув голову и сомкнув глаза, сказал: - Худ знает, как ты сумела сюда пробраться. Воображаю, как вздыбился сейчас загривок Силанны. Но, если ты не пришла меня убивать, вот вино - на столике слева. Налей сама.
Скривив губы, она вышла из теней. И комната тут же показалась маленькой - стены угрожающе надвинулись со всех сторон. Так легко отказаться от неба ради тяжкого камня и почерневших бревен... нет, она совершенно не понимает. - Только вино? - Голос отличался хрипотцой, ведь она так давно ни с кем не разговаривала.
Вытянутые глаза открылись. Он рассматривал ее с неприкрытым любопытством. - Предпочитаешь?..
- Эль.
- Извини. Придется идти на кухню, что глубоко внизу.
- Тогда кобылье молоко.
Брови его взлетели: - Вниз до ворот, налево и еще полтысячи лиг. И помни: это приблизительный подсчет.
Дернув плечом, она подошла к очагу. - Дар сопротивляется.
- Дар? Не понимаю.
Она указала на пламя.
- А, - сказал он, кивая. - Что же, ты стоишь в дыхании Матери Тьмы... - Он вздрогнул. - Знает ли она, что ты здесь? Но, - расслабился он, - как она может не знать?
- А ты знаешь, кто я?
- Имасса.
- Я Апсал'ара. В ту ночь в Мече, единственную его ночь, он меня освободил. Нашел время. Для меня. - Она заметила, что дрожит.
Он не сводил с нее взора. - И потому ты пришла сюда.
Женщина кивнула.
- Ты не ожидала от него такого?
- Не ожидала. Твой отец... ему не о чем было сожалеть.
Он встал, подошел к столу и налил себе вина. Он стоял с кубком в руках и смотрел на нее сверху вниз. - Знаешь, - пробормотал он, - я совсем не хотел. Нужда сделать... хоть что-то... - Он фыркнул. - Не о чем сожалеть? Что же...
- Они ищут его в тебе. Понимаешь?
Нимандер хмыкнул: - Ты найдешь его даже в моем имени. Нет, я не единственный его сын. Даже не любимый... если подумать, он любимчиков вовсе не имел. И все же, - он взмахнул кубком, - я сижу в его кресле у его камина. Дворец кажется... кажется...
- Его скелетом?
Нимандер вздрогнул и отвел глаза. - Слишком много пустых комнат, вот и всё.
- Мне нужна одежда.
Он рассеянно кивнул: - Я заметил.
- Мех. Кожа.
- Ты намерена остаться, Апсал'ара?
- Рядом с тобой. Да.
Тут он повернул голову, всматриваясь ей в лицо.
- Но, - добавила она, - я не буду его бременем.
Сухая улыбка. - Значит, моим?
- Назови своих ближайших советников, Лорд.
Он отпил половину кубка, поставил вино на стол. - Верховная Жрица. Ныне она целомудренна и, боюсь, нам это не на пользу. Скиньтик, мой брат. Десра, сестрица. Корлат и Спиннок, самые доверенные слуги отца.
- Тисте Анди.
- Разумеется.
- А тот, внизу?
- Тот?
- Он раньше тоже давал советы, Лорд? Ты стоишь у зарешеченного окна, следишь, как он ходит и бормочет? Ты его пытаешь? Хочу знать мужчину, которому стану служить.
Она увидела на лице Анди нескрываемый гнев. - Так ты решила стать шутихой? Слышал, при людских дворах есть такая роль. Ты перережешь мне жилы на ногах и будешь хохотать, когда я зашатаюсь и упаду? - Он оскалился. - Если ты - лик моей совести, Апсал'ара, могла бы быть покрасивее.
Она склонила голову набок, промолчав.
Гнев его внезапно угас, взор стал уклончивым. - Он сам избрал ссылку. Пробовала замок на двери? Заперт изнутри. Но так и лучше: нам не придется его прощать. Дай же совет. Я владыка, в моей власти миловать виновных. Но ты видела подземелья. Сколько узников корчится под моей железной рукой?
- Один.
- И я не могу его освободить. Разве не стоит шутки или сразу двух?
- Он безумен?
- Скол? Возможно.
- Тогда даже ты его не освободишь. Твой отец сковал цепями Драгнипура десятки таких, как этот Скол.
- Смею сказать, он не звал это свободой.
- Как и милостью, - подхватила она. - Всё это за пределами власти лорда и даже бога.
- Тогда мы недостойны их. Мы, слабые дети, подвели владык и богов.
Она поняла: такому нелегко будет служить. - Он привлекал других, твой отец. Не Тисте Анди. Помню его двор в Отродье Луны.
Глаза Нимандера сузились.
Он поколебалась и добавила: - Ваш род слеп ко многому. Тебе нужны другие рядом с собой, Лорд. Слуги не из Тисте Анди. Я не одна из тех шутих. Я не совесть, ведь я так уродлива...
Он поднял руку: - Прости меня, умоляю. Я хотел ранить и сказал неправду, чтобы увидеть тебя ужаленной.
- Думаю, владыка, ты сам себя ужалил.
Он снова поднял кубок и встал, смотря в пламя очага. - Апсал'ара, Повелительница Воров. Ты бросишь прежнюю жизнь, чтобы стать советницей лорда Тисте Анди? Только потому, что мой отец в конце жизни явил тебе милость?
