— Мимо! — проревели голоса. — Куда метишь, раззява?! Давай еще! Подстрели его!
Мясник послушно взял в ободранные пальцы еще одну стрелу, прицелился. Точно в плечо. Чтобы не убить. Только ранить. Ранить, чтобы это все наконец-то кончилось…
— Чего ждешь!
Стрела сорвалась, со свистом прошив воздух. И на этот раз увидели все: Малыш как-то странно дернул плечом, слегка изогнулся, коротко отмахнул рукой, не сходя с места… Стрела вонзилась в забор рядом с первой.
— В живот стреляй! В живот, дурень!
Мясник не слышал криков. Он полностью отключился от реальности. Сейчас ему действительно казалось, что перед ним не человек, а просто мишень. Безжизненный манекен, предназначенный для того, чтобы оттачивать технику стрельбы из лука. И он взял третью стрелу, последнюю. Прицелился точно в грудь. В грудь соломенного чучела. Медленно-медленно натянул тетиву, не сводя глаз с цели, видя одновременно наконечник и мишень, совмещая их… Когда-то он неплохо стрелял. Оленей. Охотился. Браконьерил. Бил. Бегущих. Не то что стоящих неподвижно… И дальше они были. Значительно дальше. Не в пятнадцати шагах. Нет…
Выгнутая дуга лука распрямилась. Тетива швырнула в воздух стрелу и несколько капель крови с ободранных пальцев.
Малыш молниеносно отступил правой ногой в сторону, качнулся корпусом вправо, немного скрутился, прогнулся…
Стальной наконечник с глухим стуком впился в толстые доски забора…
Толпа некоторое время потрясенно молчала. Затем кто-то хрипло прокричал:
— Обман! Надувательство! Они сговорились! Ну-ка, дай мне! Я попробую! Из своего лука! — Оттолкнув мясника, на его место встал человек, фигурой и движениями похожий на медведя. Потянулся за луком, что висел за плечами, уже щурясь, прикидывая расстояние, направление ветра, всматриваясь в мишень. Но тут, раздвинув толпу, к нему вышел плечистый крепыш с бычьей шеей, загородил собой полмира, властно махнул рукой:
— Убирайся. На сегодня все.
— А ты кто такой?
Проигнорировав вопрос, крепыш повернулся спиной к неудавшемуся стрелку.
— Ты закончил, Малыш? Я пришел за тобой.
— Осталась самая малость — забрать десять монет.
— Давай быстрей, и пойдем.
— Ты что-то нашел, Буйвол?
— Меня нашли. Пять тысяч серебром.
Малыш присвистнул:
— Я мигом… Эй, Круглый! Как там наш спор?
Мясник закивал, полез в карман. Он еще не совсем пришел в себя, и его руки дрожали, когда он отсчитывал монеты в ладонь Малышу.
Человек, похожий на медведя, крикнул, отступая назад:
— Нас надули! — но толпа уже расходилась, и он, бросив опасливый взгляд на Буйвола, тоже поспешил скрыться.
— Опасные игры, — покачал головой Буйвол, когда они с Малышом остались наедине.
— Ерунда. Никакой опасности. Я же вижу их глаза и руки, вижу, куда они целят, и чувствую момент, когда они пускают стрелу. У них все написано на лицах. А кроме того, я обычно немного ослабляю тетиву.
— А! — неодобрительно и едко хмыкнул Буйвол. — Тогда понятно. Тогда, конечно, никакой опасности.
— Да ладно тебе! — отмахнулся Малыш. — Как будто в первый раз… Питаться нам на что-то же надо.
— Мертвым еда не нужна.
— А я еще живой.
— Я не ругаться с тобой пришел, — Буйвол сердито потер переносицу согнутым указательным пальцем. — Есть работа.
— Это я уже понял. Какая?
— Похоже, мы нашли Чета Весельчака.
— Пять тысяч?
— Да. Уже пять тысяч.
— Кому он потребовался на этот раз?
— Все тем же.
— Монахам?
— Им самым. Служителям Локайоха.
— И где он сейчас?
— В Мертвой Котловине.
Малыш присвистнул.
— Жаркое место.
— Зато недалеко.
— А Чет не дурак. Знает, где можно спрятаться. Кстати, откуда ты узнал, что он там?
— Пойдем, я вас познакомлю…
Вдвоем они вернулись к воротам. Возле столба, закрыв лицо шляпой, вытянув ноги, дремал Шалрой.
— Это он? — хмыкнул Малыш, разглядывая спящего босяка.
— Да. Чет угнал у него стадо. И пометил, отстрелив ухо.
— Ухо? — Малыш заинтересовался, присел, заглянул Шалрою под шляпу. — Со скольких шагов?
— Не знаю.
— Как его зовут?
— Не знаю.
— Тогда буди его. Будем знакомиться…
Шалрой спал крепко и на легкие толчки не реагировал. В конце концов Буйволу надоела эта затянувшаяся возня, и он схватил пастуха за плечи, приподнял рывком, рявкнул в умиротворенное грязное лицо:
— Подъем!
Шалрой с трудом разлепил веки. В глазах его была пустота.
Буйвол отпустил пастуха, и тот упал задом на жесткую землю, больно ударившись копчиком, сдавленно охнул, окончательно пришел в себя.
— Знакомься, это мой напарник. Его зовут Малыш. А тебя как?
— Шалрой.
— Вставай, и пошли.
— Куда, господин?
— Спасать твое стадо.
— Вдвоем? — Шалрой приподнялся, отряхнул штаны, выбив из них целое облако пыли.
— Втроем.
— Их было не меньше десяти, — сказал Шалрой.
— Это я уже слышал.
— С какого расстояния он отстрелил тебе ухо? — заинтересованно спросил Малыш.
— Я плохо помню, господин.
— И хватит тебе называть нас господами, — Буйвол поморщился. — Я — сын лесоруба, он — сын ткача. Его зовут Малыш, меня — Буйвол. И больше никаких господ. Понятно?
Шалрой кивнул, не рискнув ответить вслух, ведь “господин” так и вертелось на языке.
…Вечером они оставили город, его грязные темные улицы, пропахшие вонью, помоев.
Они ушли налегке, купив три фляги пива, три каравая хлеба и три больших куска вяленого мяса. Все имущество было при них: у Буйвола — меч и мешок с провизией, у Малыша — лук со стрелами и кошель с остатками денег, у Шалроя — шляпа и посох.
Пешком они шли недолго. Вскоре их нагнала скрипучая телега. Малыш дружелюбно улыбнулся вознице, сказал несколько слов, и крестьянин, возвращающийся из города в родную деревню, натянул поводья, мотнул головой — залезайте. Он был рад попутчикам — уже смеркалось, а ехать одному в ночи было жутковато.
Шалрой почти сразу заснул, а Малыш и Буйвол разговорились с возницей. Впрочем, говорил больше Малыш. Буйвол помалкивал, слушал, смотрел по сторонам.
Старая кобыла не торопилась, ноги переставляла медленно, скрипучую телегу тащила словно через силу. Поднялась над горизонтом серая луна. Поползла ввысь, в темнеющее небо, к разгорающимся звездам. Малыш опрокинулся на спину, лег, заложив руки за голову, разглядывая далекие небесные искры, холодные, мерцающие, и все говорил, говорил… Крестьянин улыбался чему-то, сонно кивал, изредка чмокал, подгоняя лошадь, теребил вожжи. Буйвол, держась за рукоять меча, зачарованно следил, как смыкается вокруг них ночь.
Было спокойно. Тихо.
Только негромко разговаривал Малыш, не нуждаясь больше в собеседнике. И скрипела телега.
