В глубине души Снейп понимал, что когда‑то и сам мечтал быть таким — красивым, популярным, уверенным в себе. Поняв, что это у него не выйдет, он превратился в угрюмого желчного человека, практически не оставив себе шансов на любовь окружающих. Поэтому то, что его общество нравилось Кингсли, никогда не испытывавшему недостатка в друзьях, очень льстило самолюбию Снейпа. С ним он чувствовал себя довольно свободно, потому что Бруствер, будучи по натуре открытым и веселым человеком, всё же отличался умом и деликатностью и никогда не лез Снейпу в душу. Возможно, приняв один раз по просьбе Гарри участие в жизни профессора, Кингсли проникся его историей и хотел как‑то скрасить его одиночество. А может быть, ему просто нравилось общаться с разными людьми и Снейп был всего лишь необычным экземпляром в его коллекции знакомых. Во всяком случае, пока Кингсли не пытался вмешиваться в дела школы и её директора, их неформальные отношения вполне устраивали Снейпа.
Кобрус сдержал свое обещание, и через пару недель в школу явилась мисс Майстейл — высокая худая женщина в очках и с блестящими каштановыми волосами. Снейп смутно вспомнил, что она училась на Слизерине на несколько курсов младше его и осталась в памяти только потому, что постоянно на всех ябедничала преподавателям. Она действительно оказалась неплохим специалистом, и Слизнорт в конце года спокойно подал в отставку, передав кабинет зельеварения в надежные руки и доверив Майстейл руководство факультетом Слизерина.
Сам Снейп не мог сказать, что она ему очень нравилась, но понимал, что искать лучшего преподавателя значило бы попросту привередничать.
Школьная жизнь шла своим чередом, и у Снейпа было достаточно свободного времени, чтобы снова заняться зельеварением, но уже не в качестве преподавателя, а ради исследований и экспериментов. А когда через три года Нортон ушел из больницы, Снейп снова получил доступ и к их библиотеке, и к работе со студентами на курсах в Университете.
Их необъяснимая дружба с Кингсли продолжалась, и под его незаметным влиянием Снейп понемногу изменял свое отношение к некоторым вещам. Кингсли научил его ценить дорогие вина и хорошую одежду, и постепенно Снейп начал выглядеть более солидно и ухоженно, что, конечно же, лучше соответствовало его положению директора школы. Единственное, чего он никак не мог разделить с Бруствером, — это любовь к красивым женщинам. Заняв пост министра магии, Кингсли женился и стал примерным семьянином. Но у него была довольно бурная молодость, и Снейпа забавляли его красочные рассказы о разных пикантных приключениях, хотя сам он не сожалел, что эта сторона жизни была ему совершенно не знакома. Для него всегда существовала лишь одна женщина, и потеряв её, он не испытывал ко всем остальным ни малейшего интереса.
Через Кингсли Снейп узнавал и разные подробности из жизни Поттера. Сам Гарри иногда наведывался в Хогвартс, чтобы поговорить с Дамблдором, но Снейп не был с ним слишком близок. Хотя их старая вражда со временем поутихла, Снейпу эти встречи были не слишком приятны, потому как напоминали, что он обязан мальчику не только жизнью, но и его нынешним положением.
После окончания войны с Волдемортом Гарри на удивление быстро вернулся к нормальной жизни. Он часто появлялся в Министерстве. Теперь, когда министром был его друг Бруствер, мысль о сотрудничестве не была Гарри противна. Аврором Поттер так и не стал, потому что, в отличие от Гермионы, заочно сдавшей на «превосходно» все экзамены на уровне ЖАБА, он не захотел доучиваться. Вместо этого он профессионально занялся квиддичем и стал знаменитым ловцом, много лет выступая за сборную Англии.
Джинни какое‑то время тоже играла в одной команде с Гарри, но очень недолго. Как только она закончила школу, они поженились и через год у них родилась дочь Лили, еще через два года — сын Джеймс, а потом и второй сын — Альбус–Северус. Конечно, с тремя маленькими детьми думать о спортивной карьере не приходилось, но Джинни не жалела об этом. Она была вполне счастлива, сохранила свой стойкий, жизнерадостный характер и никогда не унывала. Они постоянно общались с Роном и Гермионой, их дети росли вместе, и в будущем Гарри намеревался открыть мастерскую по разработке спортивных метел, взяв в компанию и Рона.
– 5 –
Казалось, жизнь Снейпа налаживается. Его считали выдающимся волшебником, одним из главных специалистам по зельям; преподаватели в Хогвартсе уважали его как директора. У учеников он, конечно, вызывал страх, но это было необходимым атрибутом его работы.
Но временами на профессора накатывали необъяснимые приступы жестокой тоски. Он ощущал себя совершенно чужим в этом мире, жизнь казалась бессмысленной игрой, а все окружающие вызывали нестерпимое отвращение. Сперва он пытался пережидать эти моменты у себя в подземелье, стараясь ни с кем не общаться без крайней необходимости. Но там он чувствовал себя запертым в клетке. Казалось, что стены душили его, а привычная обстановка сковывала, как будто цепями.
Прогулки по Хогсмёду или по Косой аллее создавали видимость свободы, но там он постоянно встречал или знакомых, или бывших учеников. Годы работы в школе сделали свое дело, и его лицо и зловещая фигура были слишком известны в волшебном мире.
В конце концов Снейп решил, что самый лучший способ спрятаться ото всех — это затеряться в толпе большого города. И он начал иногда проводить вечера, бесцельно шатаясь по улицам Лондона.
Здесь перед ним возникла одна проблема: он терпеть не мог магловской одежды. Всю жизнь проходив в длинных черных мантиях, он ощущал себя совершенно голым, надевая брюки и кургузые магловские пиджаки. В конце концов он придумал специальное заклинание, которое накладывал на свою мантию, и она приобретала для маглов вид строгого делового костюма, оставаясь обычной мантией для него самого и для других волшебников. Правда, перед этим ему пришлось законфундить одну молоденькую продавщицу в магловском магазине и заставить ее рассказать и показать ему во всех подробностях устройство того костюма, который он решил взять себе за образец. Понимая, что его длинные и не слишком ухоженные волосы плохо вяжутся с обликом человека в костюме, прическу Снейп тоже изменял при помощи заклинания. И маглы, встречаясь с ним на улицах, видели лишь респектабельного, коротко подстриженного седеющего господина средних лет, отличавшегося от тысячи таких же мужчин лишь тяжелым холодным взглядом черных глаз и не слишком здоровым цветом лица.
В таком виде он часто гулял по улицам, заходя в магазины или ресторанчики, и наблюдал за жизнью маглов, как натуралист наблюдает за колонией муравьев в муравейнике. Он ощущал себя затерянным и незаметным среди тысяч людей, в то же время существуя совершенно отдельно от них, не имея никакого отношения к их проблемам, повседневным делам, радостям и бедам. Это давало ему возможность забыть о своей собственной жизни, о своей тоске и об одиночестве.
