— И чем бы вы хотели позавтракать, ваше величество?
— Большую миску овсянки, ломоть хлеба с медом и пару ломтей свинины, — ответил Крисп. Так он завтракал в деревне в лучшие дни урожайных лет. Но годы редко бывали урожайными — чаще на завтрак он получал лишь плошку каши, а то и вовсе ничего.
— Как пожелаете, ваше величество, — бесстрастно ответил Барсим, — хотя Фест будет разочарован, что его искусству не брошен вызов.
— А-а, — промычал Крисп. Анфим во всем любил экзотику; Крисп полагал, что его более приземленные вкусы принесут всем облегчение. Но если Фест хочет показать себя… — Передайте ему, чтобы на ужин он приготовил козленка, тушенного в рыбном соусе с пореем.
— Отличный выбор, — кивнул Барсим.
Вошла Дара и попросила принести тушеную дыню. Вестиарий отправился передать их наказы повару.
— Я только надеюсь, что завтрак не убежит, — невесело усмехнулась Дара, похлопав себя по животу. — Последние дни мне даже глядеть на еду не хочется.
— Ты должна есть, — заметил Крисп.
— Я знаю. Но мой желудок напрочь отказывается поверить.
Вскоре Барсим принес блюда. Крисп принялся за еду так решительно, что покончил со своим завтраком раньше, чем Дара склевала дыньку. Увидав, что император откушал, Барсим убрал тарелки, заменив их серебряным подносом с горой свитков.
— Утренние бумаги, ваше величество.
— Ладно, — без энтузиазма отозвался Крисп. Анфим закатил бы скандал, предложи ему кто-то заняться делами до полудня — или после полудня. Но Крисп долго внушал слугам, что намерен стать работающим Автократором, и его поняли вполне буквально — поделом.
Он перебирал предложения, прошения и отчеты, надеясь начать с чего-нибудь хоть чуть-чуть интересного. Наткнувшись на нераспечатанное письмо, он поднял брови. Как это чинуши, скрипевшие перьями в пристройках по обе стороны Тронной палаты, оставили документ непрочитанным? Потом он радостно вскрикнул, отчего Дара одарила его удивленным взглядом.
— Обычно эти груды пергаментов у тебя такой радости не вызывают.
— Это письмо от Танилиды, — ответил он и, вспомнив, что по многим причинам он почти не рассказывал Даре о Танилиде, добавил:
— Это мать Мавра. Они были ко мне очень добры, когда мы с Яковизием застряли в Опсикионе пару лет назад. Я рад получить от нее весточку.
— А. Хорошо, — Дара взяла еще кусочек дыни. Крисп предположил, что услышав, как он — совершенно правдиво — назвал Танилиду матерью Мавра, Дара представила себе — совершенно не правильно — уютную толстушку средних лет. Крисп был уверен, что Танилида и в свои сорок лет сохранила изящество и строгую красоту, которыми отличалась во времена их знакомства.
— «Госпожа Танилида его императорскому величеству Криспу, Автократору всех видессиан», — прочел Крисп вслух. «Искренние мои поздравления с восшествием на престол и бракосочетанием с императрицей Дарой. Да будет ваше правление долгим и славным». — Тут его взгляд упал на дату, надписанную поверх приветствия. — Боже благой! — прошептал он, очерчивая на груди солнечный круг Фоса.
— В чем дело? — спросила Дара.
Крисп сунул ей письмо.
— Посмотри. — Он указал на дату.
Секунду Дара непонимающе глядела на пергамент, потом глаза ее округлились. Она тоже сделала солнечный знак.
— Это день перед тем, как ты взошел на трон, — выдохнула она.
— Вот именно, — согласился он. — Танилида… она провидица. Когда я был в Опсикионе, она уже знала, что я стану императором. Я только недавно стал тогда спатарием Яковизия, а за пару лет до этого пахал поле в деревне. Мне казалось, что выше мне уже не подняться. — Его и сейчас порой изумляло, что он — Автократор.
Как теперь. Он потянулся и взял Дару за руку, чтобы удостовериться, что это не сон.
Жена вернула ему пергамент.
— Прочти вслух, если ты не против.
— Конечно, — Крисп нашел, на каком месте остановился, и продолжил:
— «Да будет ваше правление долгим и славным. Благодарю, что вы назначили Мавра севастом… «— Крисп опять прервался.
— Если она знала все остальное, значит, и это могла предвидеть, — заметила Дара.
— Пожалуй. Я читаю дальше: «… назначили Мавра севастом. Я уверена, что он приложит все усилия на ваше благо. Об одной лишь милости прошу: коли возжелает мой сын пойти в бой против северных варваров, молю отказать ему решительно. Хотя сим может он завоевать себе славу и почет, опасаюсь я, что насладиться ими он уже не сможет. Прощайте же, и да благословит вас Фос». Крисп отложил пергамент. — Не знаю, захочет ли Мавр вести в бой войска, но если так, то отказать ему будет непросто. — Он нервно поцокал языком.
— Даже после этого? — Дара указала на предупреждающие строки письма. — Он ведь знает о способностях матери. Так неужели он будет рисковать, несмотря на предсказание?
— Я Мавра уже несколько лет знаю, — ответил Крисп. — Он поступает, как ему вздумается, несмотря ни на что. Даст бог благой и премудрый, это вопрос никогда и не встанет. Танилида не уверена, что случится именно так.
— Верно, — согласилась Дара.
Крисп знал — и Дара знала тоже, — что вопрос еще как может встать. Свергнув кубратского хагана, банда халогаев-наемников под водительством Арваша Черного Плаща стала нападать и на империю. Пограничные военачальники безуспешно пытались справиться с ними; вскоре кому-то придется загнать варваров на подобающее им место.
В столовую заглянул один из дворцовых евнухов.
— В чем дело, Тировизий? — спросил Крисп.
— У дверей вас ожидает настоятель Пирр, — ответил евнух, тяжело дыша — он был настолько же толст, насколько Барсим худ. — Он желает переговорить немедленно с вами, и ни с кем более. Он настаивает, что это исключительно важно.
— Да ну? — Крисп нахмурился. Узколобый фанатизм Пирра он полагал жестоким и удушающим, но глупцом аббат отнюдь не был. — Хорошо, приведи его. Я его выслушаю.
Тировизий поклонился так низко, как только позволило ему брюхо, и убежал, чтобы вскоре вернуться с Пирром. Настоятель склонился перед Дарой, потом пал перед Криспом ниц. Встать он даже не пытался.
— Простираюсь перед вашим величеством! — воскликнул он, лежа на животе. — На мне вина, и пусть моя голова ответит, коли на то будет ваша воля!
— Да какая вина? — резко осведомился Крисп. — Встаньте, святой отец, прошу вас, и говорите связно.
Пирр встал. Был он, несмотря на седину, ловок, как юноша, награда, подаренная тем же изнурением плоти, что иссушило его лик до сходства с мощами и заставило глаза гореть мрачным огнем.
— Как я сказал, вина лежит на мне, — произнес он. — В результате некоей ошибки — случайной или же намеренной, это предстоит выяснить, — число монахов в монастыре, посвященном святому Скирию, вчера вечером не было подсчитано верно. Сегодня утром мы пересчитали всю братию. Один из монахов самовольно покинул обитель.
