Джайна».
Почерк был несомненно Джайны, и писалось все в большой спешке. Довольно странно, что у нее не было времени подготовиться к путешествию, если оно было запланировано. Но она ни словом не обмолвилась об этом, когда они были в Хиджале. Впрочем, тогда им совершенно не удалось нормально поговорить из-за этой дурацкой ссоры. Что на них нашло?…
Тогда Джайна показалась ему очень утомленной и взвинченной. Тралл пытался расспросить ее о самочувствии, но разговор зашел не в то русло… Предмет спора даже вспоминать не хотелось. Видимо, Джайна считала себя виноватой, и извинялась в своей записке за ссору, а не за то, что ей нужно отправиться в путешествие. Хотя и его вину тоже не стоит сбрасывать со счетов, мог бы сдержаться и не припоминать имени ее бывшего возлюбленного.
Что же можно ответить на эти две строчки? К тому же куда писать, если она сейчас в морском путешествии. Тралл поднял глаза.
Гонец исчез.
— Эй, — окликнул серую мглу Тралл, — Тарион, ты где? Видели его? — спросил он гвардейцев, несших караул у западного входа столицы.
Те замотали головами — очень им надо следить за человеком.
— Может, его кроколиск сожрал, — прорычал один, — он ведь у самого берега стоял.
— Вместе с лошадью? — отозвался Тралл.
— А лошади не было, Вождь.
И в правду, юноша был один. Может быть, оставил коня пастись за курганами, предстояла долгая обратная дорога. Тралл обошел место, где говорил с человеком, тщательно осматривая землю. Влажный речной песок хранил отпечатки человеческих ног. Трава, где стоял орк, была примята. А следов лошади не было.
На горизонте стремительно рос раскаленный шар солнца. Верхушки темно-бордовых, дуротарских гор светлели, сонно шумели ночные стрекозы, ища убежище в оставшейся тени. Но и дневной свет не помог определить направление, в котором исчез странный посланник леди Праудмур.
— Точно сожрали, — говорил один гвардеец другому после того, как Тралл ни с чем ушел в глубину города-крепости, — на рассвете кроколиски как раз выходят на охоту, подбираются бесшумно и… хлоп, — орк размашисто хлопнул в ладоши. — А парочка этих зверюг даже в наших оргриммарских озерах живет.
— Да будет тебе заливать, — отмахнулся второй.
— Еще, говорят, в канализации Штормграда видели нескольких. Огро-о-омных размеров, — не унимался гвардеец.
— Гульдан меня подери, что это?! — закричал второй орк не своим голосом.
— Ну, жрут этих человеков, чего орать-то…
— Что это… там? — дрожащей рукой он указал на темные пики Азшарского хребта.
Первый орк поравнялся, но, сколько ни вглядывался в окутанные предрассветным туманом заснеженные шапки, ничего не заметил.
— Я видел…
— Что?
— Д…д…дракона, — заикаясь, ответил второй гвардеец.
— Не кроколиска? — невинно спросил первый.
— Огромного, с длинными крыльями…
— Цвета какого? — без особо интереса спросил первый гвардеец.
— Черного…
Долго смеялся оргриммарский рубака над своим товарищем.
Бросив записку Джайны на тлеющие угли камина, Тралл покосился на разобранную кровать. Вздремнуть бы часик…
— Рано ты сегодня, — послышался за его спиной голос Вол’джина.
Лидер Клана Черного Копья, предводитель троллей, всегда подкрадывался внезапно, и это удивляло и раздражало Тралла. Природная гибкость позволяла троллю, как охотнику, выслеживающему жертву, передвигаться совершенно бесшумно. И быть в роли жертвы Траллу не нравилось.
— Говорил же, не подкрадывайся.
— Вы, орки, хоть и близки с волками, — отозвался тролль, — но передвигаетесь как громовые ящерицы. Хуже в разведке только с тауренами.
— Ты сегодня играл? — спросил Тралл.
Несколько утренних и вечерних часов Вол’джин неизменно отводил для игры на барабанах. И для Тралла каждый день начинался и заканчивался оглушительными ритмами, выбиваемыми главой клана Черного Копья на заднем дворе Тронного Зала. Теперь барабаны Вол’джина преследовали Тралла не только наяву, но и во снах.
Вообще в Оргриммаре, когда там поселились тролли, понятие тишины существовать перестало. Предрассветные сумерки, нерешительные звуки пробуждающейся природы… Плеть их подери, не тут-то было!
Тролли, казалось, вообще не спят. Их ритмичные вечерние танцы у костра перетекали в утреннюю зарядку. Когда солнце накаляло до красна пыльные улочки города, под навесом из пальмовых листьев, одни — стучали в барабаны, другие — хором распевали народные тролльские песни. Некоторые, вероятно, ходили на службу, спали и принимали пищу, но общее количество танцующих, играющих, шумящих троллей никогда не уменьшалось. И работягам оркам всегда казалось, что таких бездельников, как тролли, еще сыскать надо.
— Нет, — ответил Вол’джин. — Ни сна, ни желания играть.
— Сколько уже не спишь?
— Не знаю. По твоим ощущениям, как давно ты просыпаешь в тишине?
— Не сказал бы, что сплю лучше, — отозвался Тралл.
Вол’джин рассеяно потрепал свой ярко-оранжевый ирокез. Даже для тролля он был необычайно высок и строен, и тролльская привычка горбиться не обошла главу Черного Копья. Несколько амулетов Вуду покоились у него на груди. Плащ он не носил(мешал танцевать), за спиной тролля был резной, доставшийся от отца Сен’джина лук и колчан со стрелами. Наконечники для стрел лидер Черного Копья любил обтачивать лично и даже брал несколько уроков по ядам у разбойников, но в конце концов остановился на мысли, что расправиться с жертвой «лучше метко и быстро, чем куда попало и долго мучить». На жилистом бедре всегда был закреплен небольшой кинжал. Вол’джин занимал пост советника Вождя и лучшего друга Тралла.
В дверь снова застучали.
— Вождь, к вам посланник от леди Сильваны Ветрокрылой, — отрапортовал гвардеец.
— Веди в Тронный зал, я сейчас буду. А тролли знают, что их предводитель больше не поет и не танцует?
— Сарказм не твой конек, Тралл. У меня есть к тебе дело, — немного погодя сказал тролль.
— Срочное?
— Залежавшееся.
— Мы это уже обсуждали.
Показывая свое бессилие, Вол’джин пожал плечами.
— Это все о чем я могу думать. А без сна у меня прибавилось свободного времени.
Только сейчас Вождь орков заметил, насколько сильно утомила бессонница жизнерадостного, всегда полного энергии тролля, какими глубокими бурыми синяками залегла под его всегда смеющимися глазами. И тем тяжелее, видя его измученное состояние, было отказывать ему в бередившем незажившие раны вопросе.
— Своего решения я не изменил, Вол’джин. Время Островов Эха еще не пришло.
