Пожиратель Смерти? Нечто на левой руке? Минерве МакГонагалл пришло в голову, что ведь Северус всегда носит робы с длинными рукавами, полностью скрывающие руки, и что он часто выходил прочь, когда разговор заходил о некоторых вещах. А еще ей припомнились странные взгляды, которыми обменивались Дамбльдор и Снейп, обсуждая некоторые события.
Она сжалась в кресле, медленно догадываясь обо всем.
— Знак Мрака? — выдохнула она.
Северус отшатнулся от нее и уставился на свои голые ноги. Это можно было считать признанием. Но как мог Дамбльдор? Если он знал?…
— Вот что, Минерва, пока ты не подумала чего–нибудь лишнего: Северус работал на меня! Тайный агент, своего рода. И мы бы предпочли не предавать это огласке. Понятно? — голос Дамбльдора звучал необычайно серьезно. Он даже с учениками редко разговаривал подобным тоном.
Минерва МакГонагалл поняла, что директор сказал далеко не все. Он сказал «Своего рода». А это, в свою очередь, значило, что он осторожно выбирал слова, чтобы не рассказать всю правду, не солгав при этом. Но она верила ему, а он доверял Северусу. Этого ей достаточно.
— Разумеется, Альбус. Но не пора ли ему идти спать? — сказала она, кивнув в сторону Северуса. — У него завтра, между прочим, уроки.
— Но… — попытался возразить Северус, но Дамбльдор перебил его.
— Ты подхватишь простуду, если будешь бегать по замку ночью в таком виде. Поверь мне, я знаю, что говорю. У меня уже есть опыт. (Мадам Помфри недавно избавила его от простуды, но ее лекарство было отвратительным на вкус, и из ушей директора все еще шел легкий дымок.)
— Но у меня только волосы мокрые, — усмехнулся Северус.
Профессор МакГонагалл вздохнула и превратила в фен старое пресс–папье Дамбльдора.
— Сядь! Я их высушу, — приказала она, указав на стоящий рядом свободный стул.
Дамбльдор открыл нижний ящик письменного стола и, поискав, извлек на свет пару пушистых шерстяных носков, которые ему были явно велики, зато были мягкими и теплыми. (Только Дамбльдор мог додуматься хранить носки в собственном письменном столе! — Хотя, Добби, вероятно, поступал бы точно так же, будь у него письменный стол…)
Когда волосы Северуса, наконец, просохли, Дамбльдор решительно настоял на том, чтобы он шел спать. Минерва МакГонагалл еще раз напомнила протестующиему мальчику, что завтра ему предстоят уроки.
— В том числе и мой! — пригрозила она. — И, будь любезен, пообещай мне не делать ничего зеленым.
— Специально — не буду, — пообещал Северус с усмешкой. — Я никогда не делал этого специально.
Спускаться по лестнице в шерстяных носках, котрые к тому же были Северусу велики, оказалось необычайно скользко. После того, как не сделав и десятка шагов, Северус едва не упал в третий раз, Дамбльдор просто подхватил его на руки и понес. Хорошо, что он оказался таким легким.
Северус обхватил руками шею Дамбльдора и украдкой посмотрел на него.
— Альбус, ты очень сердишься на меня? Из–за того воровства?
— Нет, я только очень разочарован. Я не понимаю, зачем ты это сделал. Ты же должен был понимать…
— А вы не дали мне карманных денег. Что делать в Хогсмеде без денег? Так что мне оставалось делать? — оправдался Северус.
— Пойти, и спросить у меня? — предложил Дамбльдор. — Я очень занятой чекловек, Северус. Я — директор, у меня постоянно спрашивает совета министр Фудж, я составляю планы, как обезвредить Вольдеморта, а теперь мне еще придется преподавать Зельеделие и присматривать за оравой подозрительных капризных слизеринцев. Я стараюсь хоть как–то систематизировать довольно беспорядочные поиски противоядия для тебя, а тут еще и Гарри постоянно попадает в неприятности. Я же не могу думать обо всем на свете! Я забыл дать тебе денег. Это была моя вина, но ты виноват в том, что мне не напомнил. Если тебе что–нибудь нужно, приходи, обращайся ко мне. — Но это не значит, что ты получишь все, о чем попросишь, — добавил он, подумав.
— Извини! Обещаю, в следующий раз обращусь к тебе, — сказал Северус. — Так можно мне пойти вместе с остальными в Хогсмед в следующий раз?
— Нет! Ты уже взрослый, и должен был думать раньше! Теперь отвечай за последствия.
— Мне пятнадцать лет, — возразил Северус.
— Физически, — уточнил Дамбльдор.
— Ты обращаешься со мной, как с пятнадцатилетним!
— Потому что ты и ведешь себя, как пятнадцатилетний! Сиди тихо, мы сейчас войдем в твою спальню! Ты же не хочешь перебудить своих друзей, им–то в самом деле пятнадцать, и им нужно выспатся!
— Они мне не друзья! Они меня вообще терпеть не могут! — прошептал Северус, надеясь, что Дамбльдор не услышит.
— Ерунда, они просто еще не знают, как к тебе относится, — мягко возразил Дамбльдор.
Драко медленно сел на постели, и увидел, как директор осторожно уложил Северуса в кровать и укрыл его одеялом. Обернувшиись, директор заметил Драко, приложил палец к губам, призывая к молчанию, и на цыпочках вышел из комнаты.
Где Северус был все это время? Едва ли он устроил новую пакость. Нет, судя по отношению Дамбльдора.
— Северус? — тихо позвал он.
— Отстань. Я спать хочу, — пробормотал Северус в подушку.
Драко откинулся на подушки и уставился в потолок. Очевидно было, что сейчас он не добьется никаких ответов. Особенно от Северуса. С этим пришлось смирится. Драко подумал, как было бы хорошо, если бы можно было с кем–то поговорить. С кем–то, кому можно было рассказать, что он, Драко, действительно думает и чувствует.
А сейчас в его мыслях царил полный кавардак.
Драко размышлял о том, как он ненавидит Северуса. Он желал отомстить ему за пинки, полученные в драках (последний из них болел до сих пор), за то, что Северус обзывался на него «блондинчиком», за то, что из–за него их всех наказали, за то, что он назал его отца Пожирателем Смерти перед толпой зазнаек–гриффиндорцев, за то, что из–за него Драко пришлось забираться на душ, за то, что из–за Северуса со Слизерина снимали баллы, несмотря на то, что Северус в действительности уже давно не состоял в Слизерине, за то, что он умел наводить страх вглядом и насмехаться куда лучше самого Драко, и вообще за то, что Северус был несносен в общем и целом. Драко хотел, чтобы из его жизни навсегда убрался мальчишка Северус, и вернулся обратно учитель Снейп.
Но все это он, конечно, не мог рассказать ни Блезу, ни Винсенту, ни Грегори, ни кому–либо еще, разве что только то, что ему хотелось бы, чтобы Снейп вернулся. Он не мог поговорить с «друзьями» о многих вещах, о которых поговорить было так необходимо. Если бы ему удалось поговорить о них, он, быть может, и сам бы понял их до конца. Но поговорить было не с кем.
