— Рустем заморгал:
— Зорах, великий царь.
— Это имя члена касты воинов.
— Да, господин. Он был солдатом.
— Ты выбрал другую жизнь?
Эта беседа казалась неправдоподобной до жути. У Рустема от нее закружилась голова. Поперек тела того, с кем он вел эту беседу, распростерся мертвец, его сын.
— Я воюю с болезнями и ранами, мой повелитель. — Так он всегда говорил.
Царь снова кивнул, задумчиво, словно удовлетворенный чем-то.
— Ты знаешь, разумеется, чтобы стать царским лекарем, необходимо принадлежать в касте священнослужителей.
Разумеется. Мир все же стучится к нему в дверь. Рустем опустил голову. Ничего не ответил.
— Мы организуем это на следующей церемонии Возвышения перед Священным Огнем в день летнего солнцестояния.
Рустем с трудом сглотнул. Кажется, он делает это всю ночь. Он откашлялся.
— Одна из моих жен из касты простолюдинов, великий царь.
— Ей дадут щедрую компенсацию. Ребенок есть?
— Да, девочка, мой повелитель. Царь пожал плечами:
— Подберем добросердечного мужа. Мазендар, позаботься об этом.
Ярита. Ее имя означает «озеро в пустыне». Черные глаза, черные волосы, легкие шаги, когда она входит в комнату или выходит из нее, словно боится потревожить воздух в помещении. Легчайшее прикосновение на свете. И Инисса, малышка, которую они зовут Исса. Рустем закрыл глаза.
— Твоя вторая жена из касты воинов? Рустем кивнул:
— Да, мой повелитель. И сын тоже.
— Их можно возвысить вместе с тобой на той же церемонии. И переедешь в Кабадх. Если пожелаешь взять вторую жену, это можно устроить.
Снова Рустем закрыл глаза.
Окружающий мир молотом колотит в его дверь, врывается в дом подобно ветру.
— Все это может произойти только после середины лета, разумеется. Я хочу использовать тебя раньше. Ты кажешься мне человеком умелым. Их всегда не хватает. Ты будешь лечить меня здесь. Потом предпримешь зимнее путешествие по моему заданию. Кажется, ты наблюдателен. Можешь послужить своему царю еще до принятия в новую касту. Ты уедешь, как только сочтешь, что я достаточно здоров, чтобы вернуться в Кабадх.
Тут Рустем открыл глаза. Медленно поднял взгляд:
— Куда я должен ехать, великий царь?
— В Сарантий, — ответил Ширван Бассанийский.
* * *
Когда Царь Царей уснул, Рустем ненадолго зашел домой, чтобы сменить окровавленную одежду и пополнить запас трав и лекарств. Темнота была ветреной и холодной. Визирь дал ему охрану из солдат. Кажется, он стал важной персоной. Собственно говоря, это неудивительно, не считая того, что теперь все удивительно.
Обе женщины не спали, хотя было уже очень поздно. В передней комнате горели масляные лампы — лишняя трата. В обычную ночь он бы сделал Катиун за это выговор. Он вошел в дом. Они обе быстро поднялись навстречу. Глаза Яриты наполнились слезами.
— Хвала Перуну, — сказала Катиун. Рустем переводил взгляд с одной на другую.
— Папа, — раздался сонный голос.
Рустем посмотрел и увидел маленькую сгорбленную фигурку, встающую с коврика у очага. Шаски тер глаза. Он уснул, но ждал здесь вместе со своими матерями.
— Папа, — повторил он неуверенно. Катиун подошла и положила руку ему на плечи, словно боялась, что Рустем будет бранить мальчика за то, что он остался здесь и не спит так поздно.
Рустем почувствовал странное стеснение в горле. Не от каабы. От чего-то другого. Он осторожно произнес:
— Все в порядке, Шаски. Я уже дома.
— Стрела? — спросил сын. — Они сказали — стрела? Странно, как трудно стало говорить. Ярита плакала.
— Стрела благополучно извлечена. Я использовал ложку Эниати. Ту, которую ты мне принес. Ты правильно сделал, Шаски.
Тут мальчик улыбнулся, застенчиво, сонно, прижавшись головой к животу матери. Рука Катиун погладила его волосы, нежно, как лунный свет. Ее глаза искали взгляд Рустема, и в них было слишком много вопросов.
И отвечать на них было слишком долго.
— Теперь иди спать, Шаски. Я поговорю с твоими матерями, а потом вернусь к пациенту. Увидимся завтра. Все хорошо.
Это было и так, и не так. Быть возведенным в касту священнослужителей — вещь поразительная, просто чудо. Касты в Бассании неподвижны, как горы, разве что Царь Царей пожелает их сдвинуть. Положение придворного лекаря означало обеспеченность, надежное положение, доступ к библиотекам и ученым людям. Больше не надо будет беспокоиться о покупке более просторного дома для семьи или о том, что слишком много масла сгорает в лампах по ночам. Границы будущего Шаски внезапно раздвинулись, превосходя все надежды.
Но что можно сказать жене, которую придется бросить по приказу Царя Царей и отдать другому человеку? А малышка? Исса, которая спит сейчас в своей колыбельке? Малышка уйдет от него.
— Все хорошо, — снова повторил Рустем, стараясь заставить себя поверить в это.
Дверь уже отворилась, и на пороге появился внешний мир. Добро и зло идут рука об руку, их нельзя отделить друг от друга. Перуну всегда противостоит Азал. Оба бога вместе появились во Времени, и ни один не может выйти из него без другого. Так учили священники в каждом храме Бассании.
Женщины вместе отвели ребенка в его комнату. Шаски держал их за руки, заявляя права на них обеих. «Они его слишком балуют», — подумал Рустем. Но сегодняшняя ночь не для таких размышлений.
Он стоял один в передней комнате своего небольшого домика при свете от ламп и от очага и думал о судьбе и о мгновениях случайности, которые определяют жизнь человека, и о Сарантии.
Пардосу никогда не нравились собственные руки. Пальцы слишком толстые, короткие, как обрубки. Они не похожи на руки мозаичника, хотя на них видна та же сетка из порезов и царапин, что и у всех остальных.
У него было много времени на размышления об этом и о многом другом во время долгого путешествия, в дождь и ветер, когда осень неуклонно превращалась в зиму. Пальцы Мартиниана, или Криспина, или лучшего друга Пардоса Куври — вот они правильной формы. Они большие и длинные, выглядят ловкими и умелыми. Пардос думал, что его руки похожи на руки крестьянина, рабочего, человека, для профессии которого едва ли имеет значение ловкость. Временами это его тревожило.
Но он ведь действительно мозаичник, не так ли? Он учился у двух знаменитых мастеров в этой области и был официально принят в гильдию в Варене. У него в кошельке лежат соответствующие бумаги, дома его имя внесено в списки. Поэтому внешность не играет особой роли, в конце концов. Его короткие толстые пальцы достаточно проворны, чтобы делать то, что необходимо. Важны глаз и ум, говаривал Криспин до того, как уехал, а пальцы могут научиться делать то, что им велят.
