- Проснись, детка, - сказал он. - Вставай! Ты заварила эту кашу и теперь должна довести дело до конца. Король едет сражаться с твоим грифоном.
Он не успел еще закончить, как я уже выскочила из постели и спросила:
- Сейчас? Мы отправляемся прямо сейчас?! Шмендрик пожал плечами.
- До полудня мы, пожалуй, отправимся, если только мне удастся убедить Лисон и остальных, что они не едут… Эта сумасшедшая женщина хочет взять с собой пятьдесят вооруженных всадников, с десяток фургонов с имуществом и провизией, целую ораву скороходов, чтобы доставлять сообщения в замок и обратно, а также всех врачей, какие только отыщутся в королевстве. - Он вздохнул и развел руками. - Боюсь, если мы непременно хотим тронуться в путь сегодня, мне придется превратить всех этих людей в бессловесные камни.
Я решила, что он шутит, хотя к этому моменту уже знала, что со Шмендриком никогда нельзя быть уверенным в чем-то до конца.
- Если Лир отправится в поход с целым штатом слуг, курьеров и секретарем, это будет уже не Лир. Ты понимаешь меня, Суз?
Я покачала головой, и волшебник снова вздохнул.
- Самое обидное, что это моя вина, - сказал он. - Ах, если бы только я бывал здесь почаще! Думаю, я бы сумел что-то сделать, что бы вернуть того Лира, которого мы с Молли знали когда-то. Да, это я виноват. Я просто не подумал…
Тут я вспомнила, как Молли говорила мне, будто Шмендрик не в ладах со временем, но тогда я не поняла, что она имеет в виду. Впрочем, я не понимала этого и сейчас, и все, что говорил мне Шмендрик, казалось совершенной белибердой.
- Со стариками такое бывает, - сказала я самым авторитетным тоном. - У нас в деревне есть несколько древних стариков, которые разговаривают точь-в-точь как он. И одна старуха тоже… Ее зовут мамаша Дженнет, и она всегда плачет, когда идет дождь.
Шмендрик сжал кулак и несколько раз ударил себя по колену.
- Король не спятил, девчонка! - воскликнул он. - И никакой он не слабоумный, хотя кое-кто, похоже, считает иначе! Нет, Суз, он - Лир! Все еще Лир, можешь мне поверить… Увы, в этом замке, в окружении добрых и верных слуг и друзей, которые его любят и которые, если им позволить, способны свести его своей любовью в могилу, Лир превращается… ну, ты сама видела, что с ним творится. - Шмендрик немного помолчал, потом наклонился и пристально посмотрел на меня.
- Ты заметила, как он переменился, когда я заговорил о единорогах? - спросил он.
- О единороге, - поправила я. - О единороге, которая его любила… Да, я заметила.
Шмендрик продолжал смотреть на меня так, будто увидел впервые. Наконец он сказал:
- Прости меня, Суз, я считал тебя ребенком… Да, ты права. Я говорил об одном единороге. Точнее, об одной… Лир не видел Ее с тех пор, как стал королем, но всем, что у него есть, он обязан Ей. И каждый раз, когда я произношу это слово - «единорог», или когда Молли и я упоминаем Ее имя, Лир приходит в себя. - Он снова помолчал и добавил негромко: - А ведь я помню времена, когда нам приходилось напоминать Ей, кто Она такая и как Ее зовут.
- Вот не знала, что у единорогов тоже есть имена, - сказала я. - И я никогда не слышала, что они могут любить людей.
- Они и не могут. Она была особенной. - Шмендрик покачал головой, потом повернулся и быстро пошел прочь. На ходу он обернулся через плечо и сказал: - Ее звали Амальтея. А теперь вставай скорее, лежебока. Найди Молли - она распорядится, чтобы тебя покормили.
Комната, в которой я спала, оказалась совсем небольшой, словно и не в замке, а где-нибудь в обычном доме. У Катании, старосты нашей деревни, была почти такая же спальня: я знала это, потому что часто играла с ее дочерью Софией. Зато простыни и покрывала на кровати были расшиты золотыми коронами, а на деревянном изголовье помещалось раскрашенное резное изображение синего флага с белым единорогом на нем. Получалось - я провела ночь на королевском ложе, а сам Лир дремал в своем неудобном деревянном кресле!
Я не стала разыскивать Молли, чтобы позавтракать, хотя есть хотелось ужасно. Вместо этого я побежала в ту маленькую комнатку, где я вчера видела короля. Он был там, но так переменился, что от удивления у меня перехватило дыхание и я застыла на пороге. Вокруг Лира суетились трое мужчин; они были похожи на портных, только надевали на него не камзол, а доспехи: сначала они помогли королю натянуть стеганую куртку-бригантину, потом стали прилаживать и застегивать отдельные детали (до сих пор не знаю, как они называются), защищавшие плечи, грудь, руки и ноги. Шлем король еще не надел, поэтому его голова - седая, с большим носом и голубыми глазами - торчала над массивным панцирем, как у черепахи, но он вовсе не казался смешным. Напротив, Лир выглядел настоящим гигантом.
Увидев меня, король улыбнулся теплой, дружеской улыбкой. Он был рад видеть меня, но я все равно почувствовала, как по коже побежали мурашки: нечто подобное я испытала, когда впервые увидела, как горит в черном ночном небе золотое оперение грифона. Это была улыбка героя, поэтому неудивительно, что я оробела - настоящих героев мне еще никогда встречать не приходилось.
- Доброе утро, малышка, - приветствовал меня король. - Будь добра, помоги мне пристегнуть меч. Для меня это будет большой честью.
Оруженосцам пришлось показать мне, как это делается. Оружейный пояс даже с пустыми ножнами был таким тяжелым, что все время выскальзывал из рук, и я с трудом могла его удержать. С пряжкой я тоже справилась только после того, как один из мужчин помог мне, зато меч в ножны я вложила сама, хотя мне и понадобились обе руки, чтобы поднять его. Когда клинок скользнул в ножны, раздался такой звук, будто захлопнулась тяжелая дверь.
Когда я закончила, король Лир осторожно коснулся моей щеки холодной железной перчаткой и сказал:
- Благодарю тебя, малышка. В следующий раз этот меч покинет ножны для того, чтобы освободить твою деревню от грифона. Это мое королевское слово.
В этот момент в комнату вошел Шмендрик. Окинув нас взглядом, он только головой покачал.
- Это же просто смешно, - сказал он. - Дорога займет четыре, может быть, пять дней, а солнце шпарит так, что омары рискуют заживо свариться в своих панцирях, если только не научатся рыть норы в айсбергах. Его Величеству не нужны доспехи, пока он не встретится с грифоном.
По его лицу было видно, какими глупыми он нас считает, но Лир только улыбнулся в ответ, как он улыбался мне, и Шмендрик сразу замолчал.
- Мой старый друг, - сказал король. - Я отправляюсь в путь в том, в чем мне хотелось бы вернуться. Не мешай мне. Я так решил.
На мгновение Шмендрик сам стал похож на маленького мальчика, который только что получил нагоняй. Он сумел выдавить:
- Что ж, как вам будет угодно, только потом не вините меня… - и все же добавил: - Не надевайте хотя бы шлем!
